Резолюция ПАСЕ № 1481

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Резолюция Совета Европы № 1481»)
Перейти к: навигация, поиск

Резолюция Парламентской Ассамблеи Совета Европы № 1481 — официальный документ Совета Европы, призывающий к осуждению преступлений тоталитарных коммунистических режимов. Принят 25 января 2006 года.





Резолюция ПАСЕ

Преступления тоталитарных коммунистических режимов

Как заявлено в резолюции ПАСЕ, все тоталитарные коммунистические режимы, правившие в XX веке в странах Центральной и Восточной Европы и до сих пор остающиеся у власти в ряде государств мира, характеризуются массовыми нарушениями прав человека, включая индивидуальные и коллективные убийства и казни, гибель людей в концентрационных лагерях, смерть от голода, депортации, пытки, рабский труд и другие формы массового физического террора, преследования по этническим и религиозным основаниям, нарушение свободы совести, мысли и выражения, свободы прессы, а также отсутствие политического плюрализма.

Обоснование преступлений

Согласно резолюции, преступления коммунистических режимов оправдывались теорией классовой борьбы и принципом диктатуры пролетариата, которые узаконивали уничтожение людей, мешавших строительству нового общества и по существу, являвшихся врагами тоталитарных коммунистических режимов.

В то же время в резолюции признаётся вклад, который некоторые европейские коммунистические партии внесли в развитие демократического процесса.

Необходимость официального осуждения

Как указывается в резолюции, крушение тоталитарных режимов в Центральной и Восточной Европе не повлекло за собой международного расследования преступлений, совершённых этими режимами. Виновные в этих преступлениях не были привлечены международным сообществом к ответственности, как это было в случае с преступлениями, совершёнными нацистским режимом. В результате, по мнению авторов резолюции, общественность недостаточно осведомлена о преступлениях, совершённых тоталитарными коммунистическими режимами. Коммунистические партии до сих пор в некоторых странах продолжают легальную деятельность, хотя они не дистанцировались от прошлых преступлений тоталитарных коммунистических режимов. ПАСЕ считает, однако, что знание истории является одним из обязательных условий, которые позволят избежать подобных преступлений в будущем, а поэтому призвала осуществить в рамках Совета Европы ряд мер по официальному осуждению коммунистических преступлений. ПАСЕ призвала все коммунистические и посткоммунистические партии государств-членов СЕ, если они этого ещё не сделали, переосмыслить историю коммунистической идеологии и свою собственную историю, явным образом дистанцироваться от преступлений тоталитарных коммунистических режимов и недвусмысленно осудить их.

История разработки и принятия

Идея осудить в Совете Европы преступления тоталитарных режимов была предложена ещё в 2003 году нидерландским депутатом Рене ван дер Линденом, впоследствии возглавившим ПАСЕ.

В сентябре 2005 года Йоран Линдблад (Швеция) представил на политкомиссию ПАСЕ доработанный доклад «Необходимость осуждения международным сообществом преступлений коммунизма». По замыслу автора, соответствующая резолюция должна была восстановить историческую справедливость, осудив преступления коммунистических режимов, подобно тому, как в Нюрнберге были осуждены преступления фашизма.

Большинство российских политиков восприняло резолюцию как оскорбление в адрес России и попытку ревизии истории. Зарубежные коммунисты и социалисты также выражали своё негодование тем, что автор по сути стремился подвергнуть осуждению не преступления коммунистических режимов, а саму коммунистическую идеологию. Первоначальный (более жёсткий) текст резолюции, предложенный Йораном Линдбладом, не получил при голосовании необходимой поддержки 2/3 от общего числа депутатов ПАСЕ — против него резко выступили депутаты от европейских коммунистических партий. В результате сложных дебатов доклад был частично изменён. В названии предлагаемой резолюции вместо «преступлений коммунизма» появилась формулировка «преступления тоталитарных коммунистических режимов».

Параллельно началась работа над докладами по осуждению режима Франко в Испании и об опасности возрождения идеологии нацизма (докладчик — Михаил Маргелов).

25 января 2006 г. Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) приняла резолюцию о «необходимости международного осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов» (Резолюция 1481).

В голосовании приняло участие лишь 153 депутата (из 317). За резолюцию проголосовали 99 парламентариев, против — 42. Российская делегация в ПАСЕ (КПРФ, «Единая Россия» и «Родина»), несмотря на идеологические разногласия, объединилась в борьбе против принятия резолюции. Единственный член российской делегации, который поддержал резолюцию, — лидер ЛДПР Владимир Жириновский.

Резолюция по режиму Франко была принята Постоянной комиссией ПАСЕ 17 марта 2006, резолюция по недопущению возрождения нацизма — 12 апреля 2006. Российские депутаты от «Единой России» и «Родины» сочли, что таким образом был достигнут баланс: осуждение преступлений коммунистических режимов сопровождалось подтверждением позиции ПАСЕ о недопустимости любых тоталитарных режимов.

Критика

Существует мнение[чьё?], что резолюция ПАСЕ является политизированной попыткой «переписать историю». В частности, французский историк и троцкист[1] Жан-Жак Мари написал заявление, в котором говорится:

История не принимает никаких догм, не знает никаких табу <…> История — это не мораль. Роль историка не в том, чтобы хвалить или осудить, он объясняет. История — не рабыня злобы дня <…> История не является юридическим объектом. В свободном государстве ни парламенту, ни юридической власти не надлежит определение исторической правды.[2]

Представители КПРФ, в свою очередь, выступили с осуждением Резолюции 1481. Так, председатель ЦК КПРФ Геннадий Зюганов заявил, что «итоги работы сессии ПАСЕ — попытка ревизии истории». Член фракции КПРФ Иван Мельников дал результатам голосования такие оценки: «Доклад тенденциозен и непрофессионален».[3]

См. также

Напишите отзыв о статье "Резолюция ПАСЕ № 1481"

Примечания

  1. [www.trop-libre.fr/paradoxa/le-trotskysme-pour-les-nuls-petit-m%C3%A9mo-sur-l%E2%80%99histoire-et-la-nature-de-l%E2%80%99oci Le trotskysme pour les nuls : petit mémo sur l’histoire et la nature de l’OCI | Trop Libre - Une voix libérale, progressiste et européenne]
  2. [scepsis.ru/library/id_705.html Заявление левых историков Франции против антикоммунистической резолюции Совета Европы]
  3. [news.aif.ru/news.php?id=22890 Геннадий Зюганов: Итоги работы сессии ПАСЕ — попытка ревизии истории. Необходимость консолидации прогрессивных сил]

Литература

Ссылки

  • [monarchruss.org/index.php?option=com_content&task=view&id=309 О необходимости международного осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов] — русский перевод резолюции № 1481/2006
  • [assembly.coe.int/Mainf.asp?link=/Documents/AdoptedText/ta06/Eres1481.htm Need for international condemnation of crimes of totalitarian communist regimes] — Текст резолюции № 1481/2006 на официальном сайте СЕ
  • [assembly.coe.int/Documents/WorkingDocs/Doc05/EDOC10765.htm Need for international condemnation of crimes of totalitarian communist regimes] (full draft of the Political Affairs Committee)
Критика
  • [scepsis.ru/library/id_705.html Заявление левых историков Франции против антикоммунистической резолюции Совета Европы]
  • [patriarchia.ru/db/text/79112.html Диакон Андрей Кураев назвал заседание ПАСЕ по вопросу осуждения коммунизма «новой инквизицией»]

Отрывок, характеризующий Резолюция ПАСЕ № 1481

Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.