Рейнгольд, Исаак Исаевич

Исаак Исаевич Рейнгольд
Рождение:	1897(1897) местечко Грозово Слуцкого уезда, Минская губерния, Российская империя
Смерть:	25 августа 1936(1936-08-25) Москва, Советский Союз
Место погребения:	Донское кладбище
Партия:	РСДРП(б) с марта 1917 (исключался в 1927, восстановлен в 1928, вновь исключён в 1935)
Награды:

Исаак Исаевич (Иссеевич) Рейнгольд (1897 — 1936) — советский государственный деятель, фигурант Первого Московского процесса.

Биография

Родился в 1897 году в местечке Грозово Слуцкого уезда Минской губернии в еврейской семье. До 1917 года учился в Петербургском университете (не окончил), затем окончил 2 курса Донского университета.

В 1918 член областного исполнительного комитета Западной области (с сентября 1918 — Западной коммуны). С декабря 1918 года — член Центрального бюро КП(б) Белоруссии (избран на 1-м учредительном съезде в Смоленске). Один из инициаторов попытки образования Белорусско-Еврейской республики. В феврале—мае 1919 года — народный комиссар финансов Литовско-Белорусской Социалистической Советской Республики. В 1919 член Донского областного ревкома.

В 1919 помощник начальника Политического отдела Южного фронта. Затем до 1920 помощник начальника Политического отдела Западного фронта. В том же году управляющий рудниками каменно-угольного района Донбасса. До 1924 заместитель председателя Правления Всероссийского угольного синдиката. Затем начальник Бюджетного управления Народного комиссара финансов СССР, начальник Валютного управления Народного комиссариата финансов СССР.

С июля до 16 октября 1926 председатель Комитета государственных заказов при Совете Труда и Обороны СССР. С декабря 1926 до сентября 1927 председатель Ульяновской губернской плановой комиссии. С сентября 1927 начальник Планово-экономического отдела Управления водного хозяйства Средней Азии. В феврале-декабре 1928 главный инженер, заместитель председателя Средне-Азиатского управления водного хозяйства. В 1929 на руководящей работе в Госплане СССР. 23 августа 1929 секретариат ЦК ВКП(б) освободил его от работы в Госплане и передал на руководящую работу в распоряжение Главхопкома. С августа 1930 до февраля 1931 председатель Главного хлопкового комитета Народного комиссариата земледелия СССР. С февраля 1931 до февраля 1932 начальник Хлопкового сектора Народного комиссариата земледелия СССР. С 14 февраля 1932 до 10 апреля 1934 заместитель народного комиссара земледелия СССР и также с ноября 1932 начальник Главного управления хлопковых машинно-тракторных станций Народного комиссара земледелия СССР, ещё до 16 ноября 1934 начальник Главного хлопкового управления Народного комиссариата земледелия СССР.

На момент ареста начальник ирригации хлопкового управления Южно-Казахстанской области.

Репрессии

Активный участник троцкистской оппозиции и соратник Г. Е. Зиновьева. В 1927 исключён из партии. В январе 1928 публично заявил об отходе от оппозиции, вскоре восстановлен в партии. По одним данным арестован 16 декабря 1934 и 31 декабря 1934 исключён из ВКП(б), по другим в январе 1935 Сокольническим районным комитетом партии Москвы вновь исключён, как "троцкист-двурушник".

Арестован 27 апреля 1936 года. Осуждён Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации 24 августа 1936 к ВМН. Расстрелян на следующий день, 25 августа 1936. Посмертно реабилитирован 13 июня 1988 года постановлением Пленума Верховного суда СССР.

Адреса

• Чимкент, улица Туркестанская, дом 58;
• на момент ареста Москва, улица Большая Дмитровка, дом 4, квартира 9.

Семья

• Сестра — Анна Исаевна Мулина (Рейнгольд) (1900—?), замужем за В. М. Мулиным. Приговор ОСО по обвинению как ЧСИР — 8 лет ИТЛ, прибыла в Сегежлаг 2 октября 1939 из Темлага, убыла 1 августа 1941 - в Карлаг.
• Брат — Соломон Исаевич Рейнгольд (1904—1998), экономист, арестован как «член семьи», в 1946 году (после первого срока) в ссылке в Щучинске Акмолинской области, 14 января 1952 снова арестован, 27 февраля 1952 — срок 10 лет ИТЛ, отбывал в Степлаге, участник Кенгирского восстания, оставил краткие воспоминания об этом событии.

Литература

• Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. СССР, 1991. ISBN 5-86442-041-3.

Ссылки

• [www.memo.ru/history/1937/dec_1936/ Фрагменты стенограммы декабрьского пленума ЦК ВКП(б) 1936 года]
• [www.knowbysight.info/RRR/13822.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898 - 1991]
• [www.centrasia.ru/person2.php?st=1096623382 ЦентрАзия]
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/martirolog/?t=page&id=18966 Память о бесправии]

Отрывок, характеризующий Рейнгольд, Исаак Исаевич

– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.