Рейсман, Джудит

Джудит Рейсман (англ. Judith A. Reisman), урождённая Джудит Энн Гелернтер, родилась 11 апреля 1935 в Ньюарке (штат Нью-Джерси) в еврейской семье. Более всего известна как критик сексуального просвещения и сексуального образования, которое она считает основанным на работах Альфреда Кинси. Как президент Института медиаобразования, Рейсман лоббирует запрещение или ограничение порнографии.

Её обвинения включают следующие положения:

1. «Научные находки» д-ра Кинси были мошенническими и в некоторых случаях преступными;
2. Для сбора данных о детской сексуальности Кинси подвергал детей сексуальному совращению или насилию;
3. Вся индустрия сексуального образования выросла из фальсифицированных данных Кинси;
4. Основанная на идеях Кинси модель уголовного наказания за сексуальные преступления привела к смягчению наказаний за изнасилования и совращение детей, тем самым повысив риск для детей и женщин.

Она утверждает, что существует широкомасштабный заговор «медиаистеблишмента» с целью вовлечения детей в гомосексуальность. С конца 1980-х она постоянно критикует Кинси и его работы, прежде всего отчёты Кинси. Её публикации часто распространяются и финансируются консервативными организациями, и используются как аргументы для сокращения финансирования исследований в области сексологии. Рейсман утверждает, что сексология — в действительности не наука, а прикрытие для пропаганды гомосексуализма или педофилии и для получения финансирования на эту пропаганду.

Джудит Рейсман имеет дипломы магистра искусств и доктора философии (Ph.D) в области связи от Западного резервного университета Кейза. Джудит Рейсман также является приглашенным профессором права в евангельском Университете Свободы (Линчбург, штат Вирджиния, США), несмотря на то, что не обладает дипломом по юриспруденции.

Критика работ Альфреда Кинси

В книге «Кинси, секс и мошенничество» Рейсман утверждает, что Кинси использовал нерепрезентативную пропорцию заключённых и педофилов для получения данных о сексуальном поведении детей. Однако это не было новое обвинение. В докладе Американской статистической ассоциации 1948 года под названием «Статистические проблемы докладов Кинси о сексуальном поведении самца человека» были сходные выводы. Коллега Кинси Абрахам Маслоу также указывал на искажения, полученные вследствие того, что все отвечавшие были добровольцами.

Новые обвинения Рейсман состоят в предположении, что отрывки подробных описаний полового поведения детей, которые Кинси с соавторами получили от заключённых и педофилов («удушье, расширенные глаза», «стон, рыдание или более сильные крики, иногда со слезами») являются свидетельством того, что детей мучали против их воли. Документальный фильм «Дети таблицы 34» производства консервативной организации «Совет по семейным исследованиям» имеет целью воспроизвести историю обнаружения Райсман доказательств систематического совращения 317 мальчиков Альфредом Кинси.

Это утверждение отвергается Институтом Кинси. Сотрудники Института Кинси указывают, что дневники, содержащие эти описания, были написаны задолго до того, как были начаты исследования Кинси, и что Рейсман имела доступ к материалам, показывавшим это. См. также Отчёты Кинси.

Основываясь на утверждениях относительно личной сексуальной жизни Кинси, Рейсман заключает, что Альфред Кинси сознательно пропагандировал про-сексуальную позицию, которая затем стала доминировать в американских школах и массмедиа. Это, по её мнению, привело к широкому распространению заболеваний, передающихся половым путём, и к убеждению широкой публики в том, что гомосексуальное и педофильное половое поведение являются безопасными для общества.

Антигомосексуальная активность

В своей книге «Обработка детей геями» Рейсман утверждает, что гомосексуалы пытаются вовлекать детей в гомосексуальную активность при помощи школ и массмедиа, пытается доказать связь гомосексуальности с педофилией, обвиняет Кинси в аномальных сексуальных практиках, и приписывает его раннюю смерть чрезмерному «самоистощению» (мастурбации). Она утверждает, что единственно правильная реакция на гомосексуальность — это «восстановление нормальной ориентации», такое, как терапия, предлагаемая NARTH. Основываясь на своём видении связи между гомосексуальностью и педофилией, она утверждает: «Поскольку, как видно из приведённых данных, существует чёткая связь между гомосексуальностью и множеством других патологий, включая педофилию, школы и молодёжные организации должны быть наказуемы по закону за допущение гомо/бисексуалов к любой работе с детьми или влиянию на них. Это единственный путь значительно ограничить распространение детской порнографии и проституции».

Активность против порнографии

Д-р Рейсман руководила двухлетним контент-анализом изображений детей, преступлений и насилия в журналах «Плейбой», «Пентхауз» и «Хастлер» по заказу министерства юстиции США. Согласно данным исследования, каждый выпуск журнала Хастлер содержал в среднем 14.1 изображения ребёнка или псевдоребёнка, 47 изображений преступлений и насилия. По тем же данным, 52 процента детских фотографий были сексуальными, и большинство изображённых в комиксах детей подвергались сексуальному совращению или насилию, в особенности в многосерийном комиксе Честер-совратитель. Она также утверждает, что в 1978 году журнал «Хастлер» публиковал фотографии 3-летних голых детей в статье «Дети, секс и общество», призывавшей к отмене законов о «возрасте согласия», к терпимому отношению к сексу между ребёнком и взрослым, и к легализации инцеста.

Доктор Джудит Рейсман доказывает, что вся порнография гомосексуальна по своей сути, потому что её создают мужчины для сексуального удовлетворения других мужчин.

Взгляд на нудизм

Райсман высказывает такое мнение о нудистских пляжах и нудизме: «Большинство существующих педофильских изображений, большинство детской порнографии, которые мы получаем из США, идут с нудистских пляжей».

Полемика

Работы Рейсман критиковались множеством организаций. В начале 1980-х гг. Рейсман получила грант от министерства юстиции США на 734371 $ для исследования изображений в журналах «Playboy», «Penthouse», «Hustler». Рейсман использовала грант для подтверждения своих выводов о «роли Кинси в развращении малолетних и связи с детьми, появляющимися в порнографии». Тот, кто давал заказ на исследование, позже сказал: «Это была научная катастрофа, изобилующая предубеждениями автора и беспочвенными предположениями». Американский университет, на базе которого проводилось исследование, отказался публиковать эту работу после проверки независимыми академическими рецензентами. Рецензент д-р Роберт Фиглио из Университета Пенсильвании сообщил Американскому университету, что термин «ребёнок» использовался в докладе в настолько широком смысле, что был бессмысленным. Фиглио говорил журналистам: «Интересно, нужно ли по такой логике считать любовную сцену между Ромео и Джульеттой детской порнографией». (Carol, 1994, p.116)

Впоследствии д-р Рейсман вызвала ещё более острую критику, когда стала заявлять, что «истинная причина» отказа в публикации её работы якобы связана с лобби Института Кинси

Конфликт с Институтом Кинси ещё более углубился, когда д-р Рейсман подала в суд на Институт, обвиняя сотрудников Института в «оскорблениях личности» и «клевете», которые, по её мнению, содержались в официальном ответе Института Кинси на обвинения Рейсман в адрес Кинси в совращении и противозаконных экспериментах над несколькими сотнями детей, содержавшиеся в её книге «Кинси, секс и мошенничество» [www.kinseyinstitute.org/about/controversy.html]. Адвокат Рейсман отказался поддерживать этот иск, и в конце концов иск был отвергнут судом без рассмотрения по существу как необоснованный. Рейсман было запрещено подавать повторные иски на эту же тему.

Рецензия на книгу Рейсман «Кинси, секс и мошенничество» назвала книгу «в лучшем случае эмоциональным политическим памфлетом» (стр.91,). Рецензент также отметил, что аргументация в книге основывается на «инсинуациях, искажениях фактов и выборочном представлении вырванных из контекста фактов».

Вклад д-ра Рейсман в науку и её научная квалификация также подвергаются сомнению. Рейсман — обладательница степени Ph.D в области связи, и некоторые специалисты утверждают, что Рейсман не квалифицирована в своей области знания, и поэтому не может претендовать на то, чтобы называться учёным.

Значительное число профессионалов в научном сообществе также критикуют Рейсман. Д-р Лоретта Ароян, сопредседатель пленарной комиссии по детской и подростковой сексуальности на Всемирном конгрессе сексологов, состоявшемся в 1984 году, эксперт по детской сексуальности, прокомментировала работу Рейсман следующим образом: «Это не наука, это паранойя, псевдонаучная политизированная гипербола со слегка прикрытой антисексуальной пропагандой. Такие вещи вовсе не помогают защитить детей от педофилов… Исследование Рейсман демонстрирует грубое пренебрежение научными нормами и правилами и, хотя создаётся впечатление, что она потратила много времени на сбор своих данных, её выводы, основывающиеся на интерпретации этих данных, являются совершенно неочевидными и необоснованными. „Эксперты“, которых цитирует Рейсман в своих работах являются, в действительности, не экспертами в этой области, а просто людьми, сознательно избравшими для себя принятие некоторой дезинформированной, фантастически-диснеевской концепции детской сексуальности, подобной той, которую разделяет сама Рейсман. Эти люди — не более чем моральные цензоры, прячущиеся за религией и детьми».

Эрототоксины

Некоторые из научных находок д-ра Рейсман также стали объектами острой критики.

Д-р Рейсман ввела теорию эрототоксинов в рамках своей работы по изучению взаимосвязей между порнографией и функционированием мозга. Д-р Рейсман утверждает, что эрототоксины — это аддиктивные (вызывающие болезненное привыкание и пристрастие) психоактивные нейрогормоны, выделяющиеся при просмотре порнографии, и что они имеют отрицательное влияние на мозг, вызывая такие феномены, как серийные убийства, изнасилования, совращение детей, импотенцию. Однако ни одно из этих утверждений не имеет под собой научной основы.

Детальный поиск в современной научной литературе не находит никаких ссылок на «эрототоксины». Медлайн, содержащий полную информацию обо всех значимых научных исследованиях за последние 30 лет, не находит никаких ссылок на этот термин. Это означает, что либо учёные не ищут и не изучают «эрототоксины», либо они называют их другими именами, либо — что теория «эрототоксинов» просто является ошибочной и неверной. Отсутствие научных данных об «эрототоксинах» вызывает сомнения в достоверности и надёжности приведённых д-ром Рейсман данных на слушаниях в Комитете сената конгресса США по науке, коммерции и транспорту в ноябре 2004 года, посвящённых порнографии и эротике.

Разное

С 27 августа 2005 года официальный сайт Рейсман www.drjudithreisman.com ссылается на главной странице и на странице ссылок на антиглобалистский сайт Генри Макова www.savethemales.ca.

Литература

• The Lancet, 'Really, Dr Kinsey?' (Book Reviews, Vol. 337: March 2, 1991, p. 547)
• The Lancet, (Vol. 350(9094): March 20, 1997, p1862)
• A.C. Kinsey, W.B. Pomeroy, C.E. Martin, Sexual Behavior in the Human Male, (Philadelphia, PA: W.B. Saunders, 1948)
• A.C. Kinsey, W.B. Pomeroy, C.E. Martin, P.H. Gebhard, Sexual Behavior in the Human Female, (Philadelphia, PA: W.B. Saunders, 1953)
• Dr. Judith A. Reisman, Edward W. Eichel, Dr. John H. Court & Dr. J. Gordon Muir, Kinsey, Sex and Fraud, (Lafayette, LA: Lochinvar-Huntington House Publishers, 1990).
• Dr. Judith A. Reisman: Crafting «Gay» Children. An Inquiry Into the Abuse of Vulnerable Youth via Government Schooling & Mainstream Media. [www.rsvpamerica.org/crafting%20august%202001.htm Online Version].
• Martin Duberman, «Kinsey’s Urethra». The Nation, November 3, 1997, pp. 40-43. [www.indiana.edu/~kinsey/publications/duberman.html Online Version].

Ссылки

• [www.drjudithreisman.com/ Официальный сайт Джудит Энн Рейсман]
• [www.guardian.co.uk/life/farout/story/0,13028,1527638,00.html Влияние секса на мозг], The Guardian (14 июля 2005 года)
• [www.family.org/cforum/pdfs/kinseyunsanitized.pdf Коалиция за правду о Кинси]

Отрывок, характеризующий Рейсман, Джудит

– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.