Рейтинг городов мира по уровню качества жизни

Рейтинг городов с самым высоким качеством жизни — рейтинг городов, ранжированный по уровню жизни. Примерами являются рейтинг международной консалтинговой компании в сфере человеческих ресурсов Mercer, а также рейтинг журнала The Economist.

Mercer's «Quality of living survey»

Методология

Список Mercer основывается на результатах ежегодного сравнительного исследования 215 городов мира. Оценка производится на основе данных по 39 критериям, таким как политико-социальная среда, экономические показатели, наличие определённых ограничений (например, цензуры), качество системы здравоохранения, качество системы образования, доступность и стоимость жилья, культурная жизнь, климат и вероятность природных катаклизмов. За точку отсчёта со 100 баллами в рейтинге качества жизни в городах был принят Нью-Йорк.

Результаты

Первая десятка рейтинга городов компании Mercer
	Город	Страна	Рейтинг
1	Вена		108.6
2	Цюрих		108
3	Женева		107.9
4	Окленд		107.4
	Ванкувер		107.4
6	Дюссельдорф		107.2
7	Франкфурт-на-Майне		107
	Мюнхен		107
9	Берн		106.5
10	Сидней		106.3

Согласно рейтингу, Вена признана наиболее комфортным городом. В 2010 году на вершине рейтинга оказались в большинстве своем европейские города, за исключением трёх — Окленда, Ванкувера и Сиднея. В первой десятке находятся три немецких и три швейцарских города. Гонолулу оказался первым из американских городов (37-е место), Токио — первым из японских (40-е). Багдад замыкал список. Из последних 25 городов 15 находятся в Африке. Санкт-Петербург и Москва заняли 164 и 169 места соответственно. Столица России упомянута в трёх отрицательных категориях: «Наименее дружелюбный город» — 3-е место, «Самая плохая кухня» — 2-е место, «Самые плохо одетые жители» — 3-е место.

The Economist's «World's Most Liveable Cities»

Методология

Аналитическое подразделение журнала The Economist, занимающееся подготовкой отчётов и рейтингов, Economist Intelligence Unit, для составления списка «самых пригодных для жизни городов» (англ. World's Most Liveable Cities) пользуется совокупностью источников, в том числе и исследованием Mercer. При подсчёте очков принимается во внимание доступность товаров, безопасность жизни, уровень образования и здравоохранения, культурная и экологическая привлекательность, а также эффективность инфраструктуры. При этом климатические условия, а также стоимость жизни не принимаются во внимание.

Обычно наивысших позиций удостаиваются города Австралии, Канады, Австрии, Финляндии и Новой Зеландии. В 2011 году Мельбурн поднялся со второго на первое место в рейтинге, став лучшим городом планеты, а занимавший пять лет подряд это место Ванкувер опустился на третье место из-за снижения показателей по инфраструктуре.

После публикации рейтинга 2011 года журнал получил множество отзывов, авторы которых связывали падение Ванкувера с авариями на шоссе Малахат, соединяющем Викторию, Нанаймо, Ванкувер,　Камлупс и Ревелстоук. Однако представители журнала написали опровержение, в котором говорится, что проблемы на шоссе Малахат — это лишь часть осложняющейся обстановки на дорогах близ Ванкувера.

The Economist Intelligence Unit подвергается критике со стороны газеты The New York Times за англоцентричность:

The Economist чётко связывает пригодность для жизни с употребимостью английского языка.

Оригинальный текст (англ.)  

The Economist clearly equates livability with speaking English.

— [www.nytimes.com/2010/05/27/opinion/27iht-edgreenway.html?ref=global-home The Best Place to Live?]

Результаты

10 наиболее пригодных для жизни городов по версии The Economist
	Город	Страна	Рейтинг
1	Мельбурн		97.5
2	Вена		97.4
3	Ванкувер		97.3
4	Торонто		97.2
5	Калгари		96.6
6	Сидней		96.1
7	Хельсинки		96.0
8	Перт		95.9
9	Аделаида		95.9
10	Окленд		95.7

В первой десятке присутствует четыре австралийских, три канадских и два европейских города. Высшее, двенадцатое место среди городов Азии занимает японский мегаполис Осака. Столица Японии, Токио, занимает 18 место.

В Европе высоких оценок также удостоились Женева (11), Париж (16), а Лондон, поднявшийся на одно место, занял 53 позицию. Среди городов США наивысшие места заняли Гонолулу (26), Питсбург (29) и Лос-Анджелес (44). Нью-Йорк занял 56 место.

Худшими городами мира (в порядке убывания рейтинга) были названы Порт-Морсби, столица Папуа — Новой Гвинеи, Дакка, столица Бангладеш, и Хараре, столица Зимбабве.

Monocle’s «Most Liveable Cities Index»

Наиболее пригодные для жизни города мира, по версии Monocle
	Город	Страна	Рейтинг
1	Хельсинки		(05)
2	Цюрих		(03)
3	Копенгаген		(02)
4	Мюнхен		(01)
5	Мельбурн		(09)
6	Вена		(08)
7	Сидней		(12)
8	Берлин		(11)
9	Токио		(04)
10	Мадрид		(10)

С 2007 года журнал Монокль ежегодно публикует список лучших для проживания городов мира. Рейтинг 2009 года был назван «Перечнем наиболее пригодных для жизни городов» (англ. The Most Liveable Cities Index), в нём публиковались 25 лучших городов мира, первое место было отдано Цюриху. В 2010 победил Мюнхен, а в 2011 — Хельсинки в 2013 и 2014 годах — Копенгаген.

Важнейшими критериями стали безопасность (уровень преступности), вовлечённость в мировое сообщество, климат и количество солнечных часов, качество строений, развитость транспортной инфраструктуры, терпимость, экологичность, дизайн, условия для бизнеса, законодательство и здравоохранение.

Не вошли в десятку, но были высоко оценены города Стокгольм, Париж, Окленд, Барселона и Сингапур.

См. также

• Индекс качества жизни

Отрывок, характеризующий Рейтинг городов мира по уровню качества жизни

Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.