Рейха, Антонин

Антонин Рейха

Антонин Рейха (чеш. Antonín Rejcha; 25 февраля 1770, Прага — 28 марта 1836, Париж) — выдающийся чешский и французский композитор, теоретик музыки, педагог.

Биография

Рейха родился в семье Шимона Рейхи, пражского городского музыканта. Шимон умер через 10 месяцев после рождения сына, а мать будущего композитора в воспитании и обучении Рейхи заинтересована не была. Отношения между ней и сыном складывались плохо, и в 10 лет Рейха убежал из дома. Сначала его приютил дед, живший в Клатови, а затем ребенка усыновил его дядя, скрипач и композитор Йозеф Рейха. Мальчика обучили игре на скрипке, флейте и фортепиано, а также, по настоянию жены Йозефа, французскому и немецкому языку. В 1785 Рейха приехал с дядей в Бонн, где познакомился и подружился с Бетховеном, и начал изучать композицию (втайне от дяди, который запрещал Антонину эти занятия). По всей вероятности, в этот период на него оказал влияние Кристиан Готлоб Нефе, учитель Бетховена. К 1787 году Рейха написал свою первую симфонию, а в 1789 он поступил в Боннский университет.

Несколько лет Рейха жил, учился и работал в Бонне, зарабатывая исполнением музыки. Спокойное течение жизни было нарушено в 1794 году, когда город захватили французские войска. Рейхе удалось сбежать в Гамбург; там он поклялся более никогда не заниматься исполнительством. Вместо этого он начал давать частные уроки гармонии и контрапункта, а свободное время посвящал композиции, изучению методики преподавания музыки, а также математике и философии. В 1799 Рейха перебрался в Париж, где надеялся стать успешным оперным композитором, но этому не суждено было сбыться: несмотря на поддержку и усилия влиятельных друзей, Рейхе не удавалось ни добиться признания его старых либретто, ни получить подходящих новых. В 1801 композитор покинул Париж и переехал в Вену.

На новом месте Рейха вновь принялся за учебу: его учителями стали Альбрехтсбергер и Сальери, и, кроме того, Рейха часто виделся с Гайдном. Вскоре композитор начинает публиковать крупные циклы сочинений: 36 фуг и Искусство варьирования для фортепиано, большой трактат с этюдами-упражнениями Practische Beispiele, струнные квартеты, и т. д. В своей автобиографии Рейха вспоминал этот период своей жизни как наиболее активный и значимый, однако этой активности не суждено было длиться долго: начавшиеся в 1803 году Наполеоновские войны вынудили Рейху покинуть Вену. Он решил ещё раз попытаться стать оперным композитором в Париже, и переехал туда в 1808 году. Из многочисленных опер Рейхи поставлены были лишь три, и ни одна не получила признания публики. Тем не менее, Рейха оставался в Париже и вскоре стал известен как блестящий учитель и теоретик. Уже к 1817 году многие его ученики стали профессорами Парижской консерватории, а опубликованный к 1818 трактат по композиции (Cours de composition musicale) вскоре стал там стандартным учебником. Рейха не оставлял и сочинение музыки: в 1817 были изданы 34 этюда для фортепиано, и в том же году Рейха начал писать ставшие впоследствии знаменитыми духовые квинтеты, которых всего он создал более 20.

В Париже Рейха прожил всю оставшуюся жизнь. Среди его учеников были Берлиоз (отозвавшийся некрологом на смерть учителя), Лист, Гуно, Луиза Фарранк, Сезар Франк и многие другие; одно время с Рейхой планировал заниматься Шопен. Гражданином Франции Рейха стал в 1829 году, а двумя годами позднее он получил Орден Почётного легиона. В 1835 Рейха был избран в Академию художеств, а через год умер и был похоронен на кладбище Пер-Лашез.

Творчество

В истории музыки Рейха остался преимущественно своими теоретическими трудами по композиции, однако его сочинения представляют, по мнению ряда исследователей, не меньший интерес. Изданные в Вене 36 фуг для фортепиано (1803) представляют собой иллюстрацию к «новой системе написания фуг», которую разработал автор: здесь есть двух-, трех-, и даже шести-темные фуги, фуги в несимметричных размерах, полиритмические фуги, фуги с темами, по диапазону превышающими две октавы, и так далее. Трактат Practische Beispiele сопровождался не менее экстравагантными упражнениями для пианистов: здесь встречаются как полиритмы, так и политональность. Венские струнные квартеты Рейхи оказались забыты после его смерти, но оказали влияние на квартеты Бетховена и Шуберта. Среди поздних сочинений Рейхи наиболее важны его духовые квинтеты и другая музыка для духовых инструментов. В квинтетах Рейха экспериментирует с сонатной формой, добиваясь свободного использования в её рамках до пяти независимых тем. Как отмечал сам композитор в автобиографии, он был одним из первых композиторов, серьёзно занявшихся музыкой для духовых инструментов. Однако квинтеты Рейхи вскоре оказались забыты, поскольку были написаны для старинных духовых, которые очень скоро оказались заменены новыми инструментами с более совершенными механизмами.

Сам Рейха признавал, что ответственность за малую известность его музыки лежит прежде всего на его нежелании уделять время пропагандированию своего творчества: он предпочитал заниматься композицией и теорией и не любил искать издателей и исполнителей. Нужно отметить, что некоторые из идей Рейхи (например, микротональная музыка, или исследования народной музыки с целью сделать оперы на национальные темы более аутентичными) были, помимо всего прочего, слишком революционными для того времени (даже Бетховен, изучив 36 фуг, решил, что музыка слишком экспериментальна).

Литература

• Šotolová O. Antonín Rejcha. Praha: Supraphon, 1977

Ссылки

• [www.classicalconnect.com/#/browse/composer/Anton_Reicha/play Произведения Рейха на сайте Classical Connect] Бесплатная библиотека классической музыки на Classical Connect
• [perso.orange.fr/alain.cf/jeusmeintro.htm]  (фр.)
• [www.classical.net/music/comp.lst/articles/reicha/bio.html]  (англ.)
• Рейха, Антонин: ноты произведений на International Music Score Library Project

Отрывок, характеризующий Рейха, Антонин

Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.