Рейхенбахская конвенция (1790)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Рейхенбахская конвенция или Рейхенбахский договор — соглашение между Австрией во главе с императором Священной Римской империи Леопольдом II и Пруссией во главе с королём Пруссии Фридрихом Вильгельмом II, подписанное 27 июля 1790 года в Рейхенбахе (ныне Дзержонюв, Польша), в итоге состоявшейся там в июне-июле 1790 года конференции, в которой участвовали также представители Великобритании и Нидерландов. Конвенция была подписана австрийскими уполномоченными князем Рейссом и бароном Шпильманом и прусским первым министром графом Герцбергом.



Предыстория конвенции

Под влиянием Великой Французской революции, в 1789 году, в Австрийских Нидерландах также вспыхнула революция, получившая название Брабантской. Австрия, вступившая в 1788 году на стороне Российской империи в русско-турецкую войну 1787—1792 годов против Османской империи и находившаяся в состоянии дипломатического конфликта с Пруссией попала в тяжёлое положение. Этой ситуацией, последняя решила воспользоваться.

Пруссия в тот момент находилась в союзе с Великобританией и Нидерландами. Угрожая Австрии войной, прусский король Фридрих Вильгельм II потребовал от неё немедленно заключить мир с Османской империей, восстановив австро-турецкую границу по линии, установленной Пожаревацким миром 1718 года, и передать Речи Посполитой часть Галиции. Соответственно, Речь Посполитая по прусскому плану должна была уступить Пруссии города Гданьск и Торунь. Таким образом королевство приобретало бы новые территории без каких-либо жертв со своей стороны.

Австрийский император Леопольд II, желая избежать новой войны и надеясь дипломатическим путём заставить Пруссию отказаться от своих требований, предложил урегулировать все разногласия на конгрессе. Одновременно с этим Леопольд II, понимая, что Пруссия без поддержки союзной ей Великобритании не решится на враждебные действия, начал переговоры с британским правительством Уильяма Питта.

Великобритания, которая стремилась оторвать Австрию от союза с Россией и спасти Турцию от разгрома, в свою очередь, не хотела допустить усиления Пруссии. Поэтому прибывшие на конгресс в Рейхенбах представители Великобритании и Нидерландов (Эварт и Рееде) заявили, что в случае возникновения войны между Пруссией и Австрией обе морские державы не будут считать себя связанными союзными обязательствами с Пруссией. Последняя, таким образом оказавшаяся в изоляции, вынуждена была отказаться от своих планов.

Условия конвенции

Рейхенбахская конвенция была подписана на продиктованных Великобританией условиях. Она была оформленная в виде двух деклараций — австрийской и прусской. Австрия в своей декларации обязалась «приложить свои усилия» к восстановлению мира с Османской империей на основе статус кво. Будущий мирный конгресс должен был проходить при посредничестве Англии, Пруссии и Голландии, причём оговаривалось, что будут произведены некоторые изменения границ в пользу Австрии. В этом случае Пруссия должна была получить при первой возможности равноценные компенсации.

Пруссия в своей декларации принимала всё вышеуказанное к сведению и требовала от Австрии не помогать России в её войне с Турцией. Она также обязалась содействовать восстановлению в Австрийских Нидерландах австрийского господства, ликвидированного в ходе Брабантской революции и совместно с морскими державами гарантировала его сохранение.

Последствия конвенции

Прямым следствием Рейхенбахской конвенции было заключение Систовского мирного договора 1791 года и подавление революции в Австрийских Нидерландах, вновь оказавшихся во власти австрийцев.

Наибольшие выгоды из Рейхенбахской конвенции извлекла Великобритания: Питт, заставил Австрию выйти из войны с Турцией и предотвратил столкновение между нею и Пруссией, сохранил выгодное для Англии «равновесие» и усилил позиции Османской империи в её войне с Россией.

Рейхенбахская конвенция привела к дальнейшему сближению и союзу между Австрией и Пруссией в целях участия в контрреволюционной коалиции против Франции и облегчила создание первой антифраннузской коалиции 1792—1797 годов.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Рейхенбахская конвенция (1790)"

Отрывок, характеризующий Рейхенбахская конвенция (1790)


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?