Рейхсканцлер
| Рейхсканцлер Германии | |
|---|---|
| Упразднённая государственная должность | |
| |
| Людвиг Шверин фон Крозиг[Прим. 1] (последний в должности) | |
| Страна |  Северогерманский союз Германская империя Веймарская республика Третий рейх
|
| Предшествующая должность | должность учреждена |
| Должность-преемница | Федеральный канцлер Германии |
| Первый в должности | Отто фон Бисмарк |
| Последний в должности | Людвиг Шверин фон Крозиг[Прим. 1] |
| Резиденция | Берлин |
| Учреждена | 21 марта 1871 года |
| Упразднена | 23 мая 1945 года |
Рейхсканцлер (нем. Reichskanzler, буквально «канцлер империи», или «имперский канцлер») — официальное название должности главы правительства Германии в 1871—1945 годах (с перерывом в ноябре 1918 — августе 1919 гг.) [1]
В кайзеровской Германии (1871—1918) рейхсканцлер назначался непосредственно кайзером и не зависел от доверия рейхстага. В Веймарской республике (1919—1933) — рейхспрезидентом. Кроме того, в Веймарской республике рейхсканцлеру мог быть объявлен вотум недоверия депутатами победившей на выборах в рейхстаг партии, поэтому назначение делалось обычно с учётом партийного состава рейхстага.
30 января 1933 года рейхсканцлером был назначен Адольф Гитлер, при котором Веймарская республика преобразилась в Третий рейх во главе с бессменным вождём («фюрером и рейхсканцлером»), пост рейхспрезидента был де-факто упразднен в августе 1934 года. После смерти Гитлера рейхсканцлером сутки (до собственного самоубийства) был Йозеф Геббельс, с 30 апреля по 1 мая 1945 года, а затем обязанности канцлера во Фленсбургском правительстве Карла Дёница исполнял граф Людвиг Шверин фон Крозиг (до своего ареста союзниками 23 мая).
Напишите отзыв о статье "Рейхсканцлер"
Примечания
- ↑ Рейхсканцлер [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/14694/%D0%A0%D0%95%D0%99%D0%A5%D0%A1%D0%9A%D0%90%D0%9D%D0%A6%D0%9B%D0%95%D0%A0]
См. также
|
Это заготовка статьи о политике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Рейхсканцлер
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
