Рейхсмарине

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рейхсмарине

Флаг Рейхсмарине
Годы существования

19211935

Страна

Веймарская республика

Входит в

Вооруженных сил

Тип

Военно-морские силы

Командиры
Известные командиры

Эрих Редер

Рейхсмарине (нем. Reichsmarine, флот Рейха, «имперский флот») — официальное название германских военно-морских сил с 1921 по 1935 годы, во времена Веймарской республики и первые годы Третьего рейха.

В 1921 году это имя получили прежние Императорские военно-морские силы (нем. Kaiserliche Marine). В 1935 году, через два года после прихода к власти нацистов, ВМС Германии получили название Кригсмарине (нем. Kriegsmarine, «военный флот»).





История

Конец кайзерского флота

Первая мировая война закончилась для немецкого флота затоплением флота в Скапа-Флоу.

Версаль

По условиям Версальского мирного договора армия и флот Германии подлежали реорганизации. Было позволено иметь в составе флота следующие корабли:

Тип Водоизмещение, т Главный калибр В строю В резерве
Линкоры 10 000 280-мм 6 2
Лёгкие крейсера 6 000 150-мм 6 2
Эсминцы 800 12 4
Миноносцы 200 12 4

Дополнительно к этому разрешено было некоторое количество малых вспомогательных судов. Подводные лодки и авиация были под запретом.

Создание нового флота

Начало

Первые корабли

«Инвалидный» флот, оставленный Германии по условиям Версальского мирного договора, не мог удовлетворить амбиции военного и политического руководства послевоенной Германии. Использование устаревших кораблей было бы затруднительно даже при ведении оборонительных действий вблизи германского побережья и на Балтике. Наличие пусть небольшого, но эффективного флота при возникновении в Европе военного конфликта могло бы сделать Германию выгодным союзником — максимум, на что могло рассчитывать в то время немецкое правительство.

Главным барьером на пути постройки новых современных боевых кораблей на этом этапе были даже не ограничения Версаля (по его условиям Германия могла начать замену старых кораблей уже в начале 1920-х), а отсутствие средств. Тяжелые экономические условия в Германии, кризис, приведший к остановке многих промышленных предприятий и растущая безработица вкупе с политической неустойчивостью привели к почти полному замораживанию программы обновления флота. Не обошли флот стороной и политические эксцессы начала 20-х (в частности, из-за обвинений в участии в капповском путче был вынужден подать в отставку главнокомандующий флотом адмирал Адольф фон Трота), что тоже не способствовало росту престижа флота.

Первый корабль, лёгкий крейсер «Эмден» (взамен старого «Ниобе»), был заложен в 1921 году. Проектирование нового корабля в условиях жёстких финансовых ограничений было невозможным, поэтому при постройке использовали проектную документацию последнего крейсера построенного при кайзере. Фактически это был крейсер типа «Кенигсберг II»[1], однако его спуск на воду в 1925 году стал для флота событием, знаменовавшим возврат его прежнего статуса. Сразу после этого были заложены лёгкие крейсера серии «K», уже оригинальной разработки.

Поиск путей развития флота

В области теории войны на море также велась работа. Концепция использования флота во время Первой мировой войны была подвергнута тщательному критическому анализу. До войны в среде руководства флотом, включая адмирала Тирпица, господствовали идеи американского адмирала Альфреда Мэхэна, опубликованные в работе «Влияние морской силы на историю». В них развивалась мысль о доминирующем значении морских коммуникаций для завоевания морского господства, особая роль при этом отводилась сражению как решающему моменту в противоборстве флотов.

В ходе боевых действий в Первую мировую войну выяснилось, однако, что британскому флоту для контроля судоходных путей достаточно было установить дальнюю блокаду Германии, в то время как кайзеровский флот, не имея развитой системы базирования, мог действовать лишь в ограниченном пространстве Северного моря и Балтики. Большую негативную роль сыграло также сугубо континентальное мышление немецкого военного руководства и отношение к флоту как к второстепенному виду вооружённых сил, который не учитывался в большой стратегии.

Работы Вольфганга Вегенера о необходимости создания океанского флота с развитой системой баз (в Норвегии и Франции) для ведения войны на коммуникациях и военного союза с Америкой[2] и Грооса, где тезисы об определяющей роли морского сражения сочетались с идеями о необходимости общей стратегии армии и флота[3], хотя и не стали определяющими, но вызванная ими дискуссия во многом оказала влияние на развитие флота.[4][5]

«Карманные линкоры»

Обход Версальского договора

Укрывательство вооружений
Тайное финансирование

На секретные мероприятия в интересах ВМФ использовались средства из так называемых «чёрных фондов». Они формировались в обход бюджета — например, от реализации военных излишков или из сумм предназначенных для защиты Рурской области. Средства шли на финансирование проектов по перевооружению, в частности на постройку торпедных катеров и тральщиков. Другим проектом была программа строительства подводных лодок за границей. Когда в 1928 году это вскрылось (так называемое «Дело Ломана» (нем.)[6]), в отставку были вынуждены подать министр обороны д-р Гесслер и командующий ВМС адмирал Ценкер.

С приходом нового командующего флотом, адмирала Редера, статьи, нарушающие условия Версальского мирного договора, с помощью чиновников Государственного Казначейства и членов бюджетного комитета Рейхстага были «легализованы» — включены в бюджет как «секретные».

Подготовка личного состава
Надводные корабли
Подводные лодки

Для сохранения потенциала хорошо проявившего себя в войне подводного флота, руководство Рейхсмарине в 1922 году приобрело через подставных лиц (концерн «Дешимаг») голландскую фирму «Кораблестроительное конструкторское бюро» (нидерл. Ingenieurskaantor voor Scheepsbouw, IvS), занимавшуюся проектированием кораблей. Её штат был дополнен немецкими специалистами, как гражданскими, так и уволившимися в запас офицерами флота. В 1920-х годах по заказам других государств было спроектировано несколько типов подводных лодок, эти проекты впоследствии легли в основу кораблестроительных программ в самой Германии. Так были построены 750-тонная подводная лодка Е-1 в Испании и 250-тонная подводная лодка «Весикко» в Финляндии. Разработанный проект 750-тонной подлодки был использован при создании советских лодок типа «С»[1] и послужил основой для разработки немецких лодок типа IX, а финская субмарина стала прямой предшественницей немецких малых лодок типа II.

В 1933 году в Германии было создана «Школа противолодочной обороны» (нем. Unterseebootsabwehrschule, UAS), служившая также и для подготовки личного состава будущего подводного флота. Первые собственные подводные лодки, типа IIA, были заложены за границей и в разобранном виде в условиях строжайшей секретности в начале 1935 года доставлены в Германию (были введены в строй одновременно с подписанием Лондонского морского соглашения, отменившего это ограничение).

Морская авиация

Когда в 1928 году правительство санкционировало приобретение для нужд вооружённых сил нескольких самолётов («для экспериментальных целей»), руководство флота смогло получить несколько гидропланов. Ограничения Версаля предусматривали для флота наличие некоторого количества противовоздушных орудий, и самолёты были получены в качестве «объектов для учебных стрельб». Все работы по развитию морской авиации происходили в обстановке секретности, специально для этого была создана подставная организация под названием «Авиационные услуги». По программе военно-морского флота проходило обучение пилотов гражданской авиации, проектировались самолёты, разрабатывалось радиооборудование для них. В 1933 году эта деятельность была свёрнута (после передачи всей авиации Герингу).

Лондонское морское соглашение

В ноябре 1932 года министр обороны фон Шлейхер утвердил долгосрочную программу модернизации флота, по которой планировалось строительство надводных кораблей, а также создание организационных предпосылок для строительства подводных лодок и морской авиации. Пришедшее через несколько месяцев к власти правительство Гитлера полностью переняло эти планы.

16 марта 1935 года Гитлер заявил о денонсации ограничительных статей Версальского договора, что естественным образом вызвало негативную реакцию со стороны Великобритании и Франции. В ходе последовавших англо-германских консультаций немецкая сторона предложила ограничить собственный флот 35 % от британского. Эта инициатива нашла положительный отклик со стороны Великобритании, так как срок действия Вашингтонских соглашений 1922 года уже истекал, и продлить их уже не представлялось возможным. Британское правительство было вынуждено заключать сепаратные соглашения с другими морскими державами.

18 июня 1935 года договор между Великобританией и Германией был подписан. По его условиям Германия добровольно ограничивала свой флот по надводным кораблям 35 % (по каждому классу отдельно) от британского (включая флоты стран Содружества) по водоизмещению, по подводным лодкам — 45 %, причём при заблаговременном уведомлении тоннаж подводных лодок мог быть увеличен до 100 % от английского за счёт других классов кораблей (в 1938 году это было сделано).

Для Германии на момент подписания это означало (суммарный тоннаж по классам кораблей):

  • Линкоры — 184 000 т
  • Авианосцы — 47 000 т
  • Тяжёлые крейсера — 51 000 т
  • Лёгкие крейсера — 67 000 т
  • Эсминцы — 52 000 т
  • Подводные лодки — 23 700 т

Водоизмещение линкоров было ограничено 35 000 т (как у Великобритании — требование Вашингтонских соглашений). Дополнительно к договору Германия через год, 3 сентября 1936 года, подписала Лондонский протокол по подводным лодкам (обязательство использовать подводные лодки исключительно в рамках призового права).

9 июля 1935 года в Германии было объявлено о новой кораблестроительной программе.

В течение 1935 года планировалось начать строительство:

  • 2 линкоров (водоизмещением 26 000 т с орудиями калибром 283-мм)
  • 2 крейсеров (10 000 т, 203-мм)
  • 16 эсминцев (1625 т, 127-мм, большая часть уже была заложена в 1934—1935 годах)
  • 28 подводных лодок (20 × 250-тонных (несколько из них к тому времени уже было построено), 6 × 500-тонных, 2 × 750-тонных)

В следующем году должны были быть заложены дополнительные линкоры и авианосец.

Военная доктрина

В результате территориальных изменений, произошедших в Европе после окончания Первой мировой войны, в качестве естественных противников Германии рассматривались Польша и связанная с ней союзническим договором Франция. Причиной этого были так называемый «Польский коридор», отделивший Восточную Пруссию от остальной Германии, и достаточно неопределённый статус Данцига — «вольного города», территории находившейся под управлением Лиги Наций и населённой преимущественно этническими немцами. Угроза захвата Польшей Данцига и Восточной Пруссии находила косвенное подтверждение ростом вооружённых сил Польши и имевшимся прецедентом — захватом Мемеля литовскими и Вильно польскими войсками в 1922 году.

Исходя из сложившейся ситуации руководство вооружёнными силами в 1920-х годах планировало следующие варианты ведения боевых действий (применительно к флоту)[7]:

  • Восточный оборонительный вариант. В случае нападения Польши на Данциг и Восточную Пруссию флот должен быть нанести удар в направлении Гдыни, действуя против береговых оборонительных соороужений. Предполагалось также блокировать порт Гдыни постановкой минных заграждений.
  • Балтийский оборонительный вариант. Данный вариант рассматривал действия против совместного флота Польши и Франции и оборону балтийского побережья. Планировалось закрыть вход в Балтийское море лёгкими силами флота и минными постановками.
  • Вариант защиты германской торговли. Рассматривалось полноценное участие Франции в войне против Германии. Главным приоритетом флота в этом случае было оказание помощи немецкому торговому судоходству с использованием «карманных линкоров».

Позднее в число возможных противников на Балтике была включена Россия. Во всех вариантах обязательным условием считался нейтралитет Великобритании, ведение боевых действий против британского флота не рассматривалось вплоть до 1938 года.

Организация и состав флота

Организационная структура ВМФ Германии

Структура командования флотом в межвоенный период менялась. В 1930-х она выглядела следующим образом:

Во главе флота стояло Адмиралтейство (позднее было переименовано в Главное командование ВМФ — OKM). Ему подчинялись две параллельные структуры управления: административная — охрана территориальных вод и вопросы связанные с подготовкой флота к ведению боевых действий и оперативная, отвечавшая за оперативное управление силами флота во время войны.

Иерархия командования[8]:

  • Главное командование ВМФ
    • Штаб главного командования. Во время боевых действий ему непосредственно подчинялись силы, действующие на коммуникациях противника (подводные лодки — опосредованно, через своё командование).
      • Группа «Ост» или Командование Восточного района. Организовано в октябре 1938 года в момент обострения польско-германских отношений. Руководило операциями на Балтике.
    • Флот
      • Линейные силы
      • Разведывательные силы
        • Командование миноносцами
          • Флотилии эсминцев
          • Флотилии торпедных катеров
        • Командование тральщиками
          • Флотилии тральщиков
      • Подводные силы
        • Флотилии подводных лодок
    • Командование Морской станцией Северного моря
      • Командование крепостями
    • Командование Морской станцией Балтийского моря
      • Командование крепостями
    • Дунайская флотилия
    • Инспекционные службы

Состав флота

Корабли оставленные Германии после войны

Линкоры (броненосцы)

  • Тип «Виттельсбах»:
    • «Церинген»
Лёгкие крейсера
Малые корабли
  • 12 миноносцев типа V-1
  • 18 миноносцев типа S-138
  • 4 торпедных катера типа «LM»
  • 38 тральщиков типа «M»
  • 8 малых тральщиков типа «FM»
  • Канонерская лодка «Пантера»

Корабли новой постройки (1920—1935)

Тяжёлые крейсера
Лёгкие крейсера
Малые корабли
  • 6 миноносцев типа «Мёве»
  • 6 миноносцев типа «Ильтис»
  • 13 торпедных катеров типов S-1, S-2, S-6, S-10 (1930—1935)
  • Учебно-артиллерийские корабли «Бремзе» и «Бруммер» (фактически минные заградители)

Кроме того, в 1934—1935 годах были заложены первые эсминцы (тип «1934»), вступившие в строй в 1937.

Главнокомандующие

Звания

  • Гроссадмирал
  • Генерал-адмирал
  • Адмирал
  • Вице-адмирал
  • Контр-адмирал
  • Командор
  • Капитан моря
  • Капитан фрегата
  • Капитан корвета
  • Капитан-лейтенант
  • Старший лейтенант
  • Морской лейтенант
  • Старший прапорщик моря
  • Прапорщик моря
  • Морской кадет
  • Штабс-боцман
  • Обер-боцман
  • Боцман
  • Обер-маат
  • Маат
  • Матрос-штабс-ефрейтор
  • Матрос-обер-ефрейтор
  • Матрос-ефрейтор
  • Матрос

См. также

Напишите отзыв о статье "Рейхсмарине"

Примечания

  1. 1 2 Т. Тулейя, Д. Вудворд. Приложение 1. Война на Северной Атлантике: теория // Сумерки морских богов. Битва за Северную Атлантику.
  2. В. Вегенер «Стратегия мировой войны», 1926.
  3. О. Гроос «Учение о морской войне в свете опыта мировой войны», 1928.
  4. В. А. Белли, К. В. Пензин. Боевые действия в Атлантике и на Средиземном море. 1939—1945 гг.
  5. Э. Портен. Германский флот во Второй мировой войне.
  6. Капитан 1-го ранга Вальтер Ломан был одним из организаторов этих махинаций. Помимо прочего финансировалось создание пропагандистских фильмов; причиной скандала стали откровения уволенного директора киностудии, опубликованные в печати.
  7. Э. Редер. Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935—1943. — С. 185—187.
  8. А. В. Платонов, Ю. В. Апальков. Боевые корабли Германии 1939—1945.

Литература

  • Ф. Руге. [www.ozon.ru/context/detail/id/1280880/ Война на море, 1939—1945]. — СПб.: Полигон, 2002. — 392 с. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-89173-027-8.
  • Э. Редер. [www.ozon.ru/context/detail/id/1705414/ Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935—1943]. — М.: Центрполиграф, 2004. — 489 с. — (За линией фронта. Мемуары). — ISBN 5-9524-1014-6.
  • Т. Тулейя, Д. Вудворд. [www.ozon.ru/context/detail/id/941039/ Сумерки морских богов. Битва за Северную Атлантику]. — М.: АСТ, 2001. — 640 с. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-17-010655-6.
  • Э. Портен. [www.ozon.ru/context/detail/id/139786/ Германский флот во Второй мировой войне]. — Екатеринбург: Зеркало, 1997. — 240 с. — (Морские битвы крупным планом).
  • А. В. Платонов, Ю. В. Апальков. Боевые корабли Германии 1939—1945.
  • В. Франк. [www.ozon.ru/context/detail/id/1403236/ Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне]. — М.: Центрполиграф, 2004. — 336 с. — ISBN 5-9524-0330-1.
  • В. А. Белли, К. В. Пензин. Боевые действия в Атлантике и на Средиземном море. 1939—1945 гг. — М.: Воениздат, 1967.

Ссылки

  • [ship.bsu.by Сайт «Энциклопедия кораблей»]
  • [www.battleships.spb.ru Сайт «Боевые корабли мира»]

Отрывок, характеризующий Рейхсмарине

– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.