Рекетмейстер

Рекетмейстер (фр. maître des requêtes) — докладчик просьб и жалоб в дореволюционной Франции; то же, что статс-секретарь. Русское слово образовано от немецкого, сочетавшего французское requête — жалоба, прошение, и немецкое Meister.

В парламентах Франции существовали «палаты жалоб» (chambres des requêtes); такая же палата состояла при «совете сторон» королевского совета, выполнявшем функции кассационной инстанции, и сохранилась в составе современного французского кассационного суда. Рекетмейстерами назывались члены-докладчики, входившие в состав «совета сторон»; они пользовались правом совещательного голоса и выполняли отчасти функции прокурорского надзора.

В государственном совете Франции звание рекетмейстера присваивалось членам-докладчикам, которым вверялось делопроизводство совета. Рекетмейстеры, в числе 30, назначались президентом республики; они должны быть не моложе 27 лет. Они докладывали менее важные дела, пользуясь при их решении правом решающего голоса. По делам административной юстиции (contentieux et conflits de juridiction administrative) рекетмейстерами выступали представителями правительства, выполняя функции прокурорского надзора. Звание рекетмейстера присваивалось также генеральному секретарю государственного совета.

Аналогичные должности существовали в других европейских странах со Средних веков. В России должность генерал-рекетмейстера (букв. «главного мастера прошений») учредил в 1722 году Пётр I. При его преемниках она претерпела ряд изменений. Так, в 1740-41 гг. обязанности генерал-рекетмейстера исполнял «придворный рекетмейстер». Подробнее см. генерал-рекетмейстер.

Источники

• Рекетмейстер // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Рекетмейстер

Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.