Религии Африки

В Африке распространено несколько основных религий. Большинство африканцев придерживается христианства или ислама, однако многие их приверженцы также практикуют и традиционные африканские религии, включая народные и синкретические.

Авраамические религии

Большинство африканцев — последователи авраамических религий: христианства и ислама. Эти религии широко распространены в Африке и часто адаптированы к африканским культурным особенностям и местным верованиям.

Христианство

Христианство в Африке насчитывает две тысячи лет. Заметная ныне в Египте, Эфиопии и Эритрее Коптская Православная Церковь была основана, по преданию, Апостолом Марком приблизительно в 42 году. Миссионерская активность во время Колониального периода, так же как и деятельность евангелистов и пятидесятников в наши времена, надёжно укрепила христианство в Африке, в частности в Центральной, Южной и Восточной Африке, а также в районе Гвинейского залива. Христианство в Африке сильно упрочило свои позиции за последние сто лет: в 1900 году во всей Африке насчитывалось около 9 миллионов христиан, а к 2000 году их было уже 380 миллионов.

Христианско-африканские церкви и культы

Христианско-африканские церкви и культы представлены как организациями, которые в определенное время отошли от церквей западного направления или же возникли на африканской почве, сочетая элементы христианства и местные традиции. Формировались среди коренного христианизированного населения, в первую очередь, на юге африканского континента, с конца XIX века. В литературе их могут называть еще афрохристианскими, синкретическими, независимыми, христианско-тубильными церквями и культами.

Изначальной целью афрохристианских культов был пересмотр догматов христианства в соответствии с менталитетом африканских народов, стремление создать «чёрное христианство». Кроме того, африканцам, успевшими к началу XX века. познакомиться с основными догматами христианства, было непонятно, как принцип равенства, добра и справедливости, провозглашаемый в качестве основного христианскими проповедниками, мог соответствовать колониальным захватам.

Афро-христиане обвинили белых в искажении Святого писания, указывая, что действительным богоизбранным народом являются чёрные и помещая Иерусалим в Эфиопию или в другие центры на африканском континенте.

Первая афрохристианская секта была основана в 1882 году в Капской колонии.

Некоторые африканисты рассматривают создание афро-христианских церквей как способ борьбы с колониализмом:

С установлением колониального господства и возникновением новых социальных групп в африканских обществах появляются иные формы протеста. Одной из наиболее ранних была религиозно-политическая, прежде всего создание афро-христианских церквей. Может показаться странным, что идеологическое обоснование антиколониализма африканцы заимствовали из той самой религии, которую навязывали им завоеватели. Произошло это потому, что христианство выступало с идеей всеобщего равенства перед Богом, кроме того, оно давало новообращённым возможность осознать себя частью более широкой общности, чем клан, семья, община. Объединяться по-новому могли лишь те люди, которые хотя бы в какой-то мере отошли от старых форм объединения. Таковы были те, кто принял новую веру. Как правило, именно эти люди оказывались больше всего выбитыми из традиционного, привычного уклада жизни. К тому же новая религия в целом больше подходила к реалиям колониального общества, чем традиционные верования. Но антиколониальный протест у её адептов был неразрывно связан с разочарованием в европейцах как подлинных христианах, со стремлением утвердить в этой вере себя и свой мир.

В начале XX века количества церквей существенно выросло.

Сегодня афрохристианство имеет собственную догматику, обрядность и иерархию. Для него характерна мессианистская направленность, а также заимствованное из традиционных африканских религий представление об отстранённости бога-демиурга и вера в предсказания, получаемые посредством человека.

Афрохристианство подразделяется на пять больших групп:

• Адаптированно-христианские секты
• Мессианские секты
• Языческо-христианские секты
• Эфиопские секты (Чёрные церкви)
• Ветхозаветные секты

Наиболее значимым являются:

1. растафарианство;
2. кимбангизм - церковь последователей Симона Кимбангу, (возникшая в 1920-е годы в Белигийском Конго, современный ДРК).

Ислам

В Африке много последователей ислама. Это доминирующая религия в Северной Африке; сильны её позиции в Западной Африке (в частности, в Кот-Д'Ивуаре), северной части Ганы, на юго-западе и севере Нигерии, в Северо-Восточной Африке (Африканский Рог) и вдоль восточного побережья континента. Как и христианство, ислам проник на континент через Эфиопию и распространился с персидскими и арабскими купцами через Египет и Синайский полуостров.

Иудаизм

Последователи иудаизма, разбросанные по Африканскому континенту, включают Бета Исраэль в Эфиопии, Абаюдайя в Уганде и Дом Израиля в Гане. Этнически они относятся к негроидной расе или к эфиопской малой расе, однако, некоторые из них (проживающие в Эфиопии) добились официального признания их статуса евреев Израилем. Раввинат признал их потерянным Дановым коленом. С конца 1980-х годов эфиопские евреи массово переселяются в Израиль.

Небольшое количество последователей иудаизма есть среди этноса игбо, проживающего в Нигерии. Игбо находят много общих черт между своей историей и историей евреев (в том числе, напряженные отношения с соседними народами; см. также: en:Igbo Jews).

В Африке также проживают этнические евреи, бежавшие от Холокоста, большинство из которых осело в ЮАР (ашкеназы); это в основном потомки литовских евреев. Небольшие еврейские группы сефардов и мизрахов с древних времен проживают в Тунисе и Марокко. Многие из них в 1990-е годы мигрировали в Израиль.

Иудаизм исторически связан с Африкой - об этом есть свидетельства в Ветхом Завете, книга Исход (евреев из Египта). Видимо, иудаизм был реакцией на политеизм Египта (см. Древнеегипетская религия).

Дхармические религии

Последователей дхармических религий в Африке гораздо меньше.

Индуизм

По сравнению с исламом, христианством или иудаизмом история индуизма в Африке очень коротка. Тем не менее, индуисты в Африке присутствуют ещё с доколониального периода и даже средневековья. Индуизм начал проникать в Африку с индийскими моряками, которые торговали на восточном побережье; позже их начали вытеснять португальские купцы. Фактически пустить корни индуизм смог только с расширением владений Британской империи, колонизировавшей значительную часть Старого Света — и Индию в том числе. Множество индийских солдат на службе Британии осели в колониях Южной и Восточной Африки; там же и находятся наибольшие коммуны индуистов (ЮАР, Танзания, Кения, Нигерия, Замбия, а также Зимбабве, Сомали и Ботсвана). Например, в Лагосе (Нигерия) в 1993 году находилось около 25 тыс. индуистов, в основном новообращённых и прибывших из уже независимой Индии.

Буддизм

Буддистов в Африке не очень много. Они сосредоточены в основном в Восточной и Южной Африке. Общины буддистов имеются в ЮАР, Буркина-Фасо, Камеруне, Кот-Д'Ивуаре, Кении, Гане, Мали, Сенегале, Танзании, Замбии, Зимбабве и Республике Конго.

Сикхизм

Африканские сикхи сосредоточены в основном в Восточной Африке: Кения, Танзания и Уганда объединены в одну Восточно-Африканскую общину сикхов. На 2004 год в этом регионе числилось более 50 тысяч сикхов (см.: en:Image:World Sikh Pop. Map 2004-02.JPG).

Традиционные религии

Африканские традиционные религии, исповедуемые примерно 15 % африканцев, включают в себя разнообразные представления фетишизма, анимизма, тотемизма и культа предков. Некоторые религиозные представления являются общими для многих африканских этнических групп, но обычно они уникальны для каждого этноса.

Общими чертами для большинства африканских религий является представление о Боге-творце (демиурге), который создал Вселенную (например, Олодумаре в религии йоруба), а затем «удалился на покой» и перестал участвовать в земных делах. Также часто встречаются истории о том, как сын божества жил среди людей, но после того, как они причинили ему какое-то зло, он вознёсся на небо.

Общим также является отсутствие веры в рай, ад, чистилище, однако существует представление о потусторонней жизни; нет материальных носителей божественного вроде святых писаний или пророков. Популярны также анимистические представления, вера в магию. Есть религии, основанные на приёме психоактивных растений (бвити, бьери), сочетающие в себе различные элементы перечисленного.

Многие африканские христиане и мусульмане сочетают в своих религиозных представлениях некоторые аспекты традиционных религий.

Африканские традиционные религии легли в основу вуду (унаследовавшего большое количество черт религии йоруба), а также кандомбле в Бразилии.

Бахаи

Статистику по бахаи в Африке трудно отследить. Несколько ранних последователей Бахауллы были, по сообщениям, африканцами. В период с 1924 по 1960 год бахаи была даже утверждена в качестве официальной религии в Египте; позже, однако, бахаи была запрещена и преследовалась властями.

Бахаи также распространён в Камеруне (с 1953 года), где сейчас около 40 000 последователей; Уганде (несколько десятков тысяч) и ЮАР (201 000 человек на 2007 год). В Нигерии и Нигере — около тысячи последователей.

Нерелигиозность

Некоторое количество населения Африки числится нерелигиозным. На практике это может означать что угодно: от агностицизма, деизма и скептицизма до намеренного сокрытия информации или приверженности тайным культам. Наибольшее количество нерелигиозных людей числится в южноафриканских странах

Распространение религий в Африке

Приверженность различным религиям в Африке (приблизительная оценка на 2006)

Регион	Население (2006)	христианство	ислам	традиционные религии	индуизм	бахаи	иудаизм	буддизм	нерелигиозность	атеизм
Северная Африка	209 948 396	9,0 %	87,6 %	2,2 %	0,0 %	0,0 %	0,0 %	0,0 %	1,1 %	0,1 %
Западная Африка	274 271 145	35,3 %	46,8 %	17,4 %	0,0 %	0,1 %	0,0 %	0,0 %	0,3 %	0,0 %
Центральная Африка	118 735 099	81,3 %	9,6 %	8,0 %	0,1 %	0,4 %	0,0 %	0,0 %	0,6 %	0,0 %
Восточная Африка	302 636 533	62,0 %	21,1 %	15,6 %	0,5 %	0,4 %	0,0 %	0,019 %	0,3 %	0,0 %
Южная Африка	50 619 998	82,0 %	2,2 %	9,7 %	2,1 %	0,7 %	0,1 %	0,035 %	2,7 %	0,3 %

См. также

• Африканская мифология

Литература

• Шпажников Г. А. Религии стран Африки: Справочник / Отв. ред. Р. Н. Исмагилова. — Изд. 2-е, доп. и перераб. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1981. — 368 с. — 15 000 экз. (в пер.) (1-е изд. — 1967)

Ссылки

• [www.religiousintelligence.co.uk/ Статистика распространения мировых религий и конфессий]
• [www.ucalgary.ca/~nurelweb/books/atoms/fred.html Atoms and Ancestors] (англ.) классический текст по традиционным религиям Африки
• [www.sgi-sa.org.za/ Сока Гаккай ЮАР]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Религии Африки

На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.