Религия в Квебеке

Религия в Квебеке на протяжении долгого времени играла большую роль в образовании и культуре Квебека.

Католическая церковь сыграла ведущую роль в культурном и политическом развитии общества Квебека. Тем не менее, религии американских индейцев и инуитов в Квебеке предшествовали католицизму в Квебеке. Сегодня эти религии сохранились, и некоторые ещё их исповедуют.

Католицизм

С колониальных времен христианизации индейцев католическими миссионерами предшествовало основание приходов. В 1627 году кардинал Ришелье объявил о королевской прокламации, после чего Людовик XIII изгнал всех некатоликов из Новой Франции. Этот указ был призван исключить еврейскую и гугенотскую колонизацию. Викариат Новой Франции был основан в 1658 году, после чего появилась епархия Квебека в 1674 году.

Чрезвычайно большое влияние, которое ранее оказывала католическая церковь находит отражение во всех областях культуры, языка, изобразительного искусства, в том числе в театре, литературе и кино. Золотая эпоха для священнослужителей приходится на середину XIX века (1840), в течение которого церковь, под влиянием ультрамонтанизма, воплощает своё влияние. Но её влияние резко падает 100 лет спустя, по окончании периода так называемой «Великой Тьмы», в то время общество Квебека проходит период бурных реформ, названных «Тихой революцией». Основанная в 1966 году Конференция католических епископов Квебека теперь ограничилась этическими и моральными ценностями (например, однополыми браками, эвтаназией и абортами).

Восемьдесят пять процентов жителей (85 %) Квебека утверждают, что они католики (по аналогии с 88 % в 1961 году), что делает Квебек одной из наиболее католических крупных стран в мире, доля католиков сходна с Колумбией, Италией, Мексикой и Венесуэлой. Регулярно посещают церковь, однако, около 10 % из этих верующих. После II Ватиканского собора, индивидуальная свобода толкования Библии конкурирует с традиционными доктринами и догмами. Хотя поддерживаются ценности и нравственные учения Фомы Аквинского (в том числе семь добродетелей, семь смертных грехов, 9 даров Святого Духа), фундаментальный принцип свободы выбора связывается с индивидуальной ответственностью. Помимо простых разногласий, это явление иногда приводит к более радикальным действиям некоторых слоев населения, таких, как увеличение числа запросов о вероотступничестве, когда позиции Ватикана становится причиной скандалов.

Протестантство и другие религии

Во времена британского правления англоязычные протестанты поселились в некоторых районах провинции Квебек. В 1777 году была построена первая синагога на территории Монреаля и сохранилась по настоящее время, но особенно в XIX веке относительно большие группы евреев иммигрировали в Монреаль. В 1835 году швейцарка Генриетта Феллер основала первую французскую протестантскую церковь в Америке. Она помогала преподобному Луису Мусси, молодому швейцарскому пастору 23 лет. В XX веке, последовательные волны иммигрантов из Африки, Азии, Греции, Ирландии, Италии, поселились в Монреале, и принесли свои культурные и религиозные обычаи.

Сегодня, религиозное и культурное разнообразие приводит к различной реакции в обществе Квебека, в основном в связи с конфликтами между образом жизни молчаливого большинства и претензиями меньшинств из числа иммигрантов. В этом случае, заметные недавние разногласия включали в себя обсуждение разумных дебатов о молитве в городских советах, нынешние дискуссии по этике и религиозной культуре и т. д..

Храмы

В 1664 году базилика Нотр-Дам-де-Квебек стала первой приходской церковью в Северной Америке. Её строительство началось в 1647 году и затем была переименована в Нотр-Дам де ла Пэ. Её первую мессу провёл отец Вимонт 24 декабря 1650 года. Эта церковь расположена недалеко от Нотр-Дам-де-Рекувранс, построенной в 1633 году Самуэлем де Шампленом. Она получила статус собора в 1674 году, когда монсеньёр де Лаваль стал епископом Квебека. Этот собор является местом католического первосвященника Канады. Она была восстановлена два раза после осады Квебека в 1759 году и пожара в 1922 году.

Самый посещаемый храм в Квебеке — это базилика Сент-Анн-де-Бопре в городе того же имени, неподалеку от Квебека. Эту церковь посещают миллионы посетителей каждый год, и особенно в день памяти Святой Анны, 26 июля. Она известна своими чудесами и статуя Святой Анны пережила два крупных пожара. Базилика была построена в 1876 году, Святая Анна является покровительницей Квебека.

Ораторий святого Иосифа в Монреале, является единственным местом отправления религиозных культов в мире в честь Святого Иосифа^{[уточнить]}. Расположенный на склонах горы Мон-Рояль, он известен своими 283 ступенями, по которым паломники поднимаются к храму, читая молитвы на каждой ступени. Как и в базилике Св. Анны, интерьер собора содержит сотни костылей по обету каждого из чудесно исцелённых.

Много паломников посещают такие места, как аббатство Сен-Бенуа-дю-Лак, Нотр-Дам-дю-Кап, Нотр-Дам, базилику Собор Мари-Рен-дю-Монд Монреаль, базилику собор Сен-Мишель Шербрука, собор Святого Патрика в Монреале и т. д.

Ислам

В 1964 году мусульманская община Квебека открыла первую исламскую частную школу, а в 2009 году их количество составило 7 учебных заведений. Растёт и число мечетей. Так в Монреале действует 42 мечети. Мусульманская община Монреаля покупает неиспользуемые культовые сооружения и переделывает их в мечети. В 2009 году из купленной церкви был построен Исламский культурный центр Квебека.

В марте 2010 года парламент Квебека принял закон, согласно которому мусульманкам придется открывать лицо в правительственных учреждениях. По данным мусульманской организации закон затронул не более 25 носящих никаб из проживющих в Квебеке.

Отрывок, характеризующий Религия в Квебеке

Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.