Религия в Румынии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Религия в Румынии. Наиболее распространённое религиозное направление в Румынии — православие, по данным общенациональной переписи 2002 года к православию отнесли себя 86,7 % общего населения страны. Подавляющее большинство православных румын принадлежит к Румынской православной церкви. Прочие христианские конфессии имеют значительно меньшее число приверженцев — католиков латинского обряда около 4,7 % населения, греко-католиков — 0,9 %, протестантов - 6,5 %. Около 67 тысяч человек, главным образом, этнические турки, проживающие в районе Добруджи, заявили о себе, как о мусульманах. В ходе переписи 6 179 человек отнесли себя к исповедующим иудаизм, 23 105 человек декларировали атеистическое (нерелигиозное) мировоззрение.

По Конституции Румыния — светское государство, декларирован принцип свободы совести и равенство всех религий перед законом. На практике, крупные религии, в первую очередь, Румынская православная церковь, пользуются поддержкой государства высокопоставленное духовенство получает зарплату из государственной казны[1].

Граждане Румынии по религиозной принадлежности[2]:
Деноминация Население  %
Христианство 21 455 354 98,8
Православие 18 806 428 86,7
Католицизм 1 223 882 5,6
Латинский обряд 1 028 401 4,7
Греко-католики 195 481 0,9
Протестантизм 1 425 044 6,5
Кальвинизм 698 550 3,2
Пятидесятники 330 486 1,5
Баптизм 129 937 0,6
Адвентисты 97 041 0,4
Другие 169 030 0,8
Ислам 67 566 0,3
Иудаизм 6 179 0,03
Прочие религии 87 225 0,4
Атеисты и нерелигиозные 23 105 0,1
Отказались отвечать 18 492 0,1




Православие

История

Румынская православная церковь провозгласила свою автокефалию в 1865 году (через 3 года после образования Румынского государства), однако Константинопольский Патриархат признал автокефалию Румынской церкви лишь спустя 20 лет, в 1885 году. В 1919 году состоялся Собор, объединивший епархии Румынии, Трансильвании и Буковины. По Конституции Румынии 1923 года Румынская православная церковь была объявлена национальной церковью страны.

В 1948 году в Румынии установился коммунистический режим. В отличие от большинства других коммунистических государств в Румынии Православная церковь не подверглась серьёзным гонениям или стеснениям, хотя вся церковная жизнь жёстко контролировалась государством. С 1948 года по 1977 Церковь возглавлял Патриарх Юстиниан.

Предстоятель Церкви с 1986 года Патриарх Феоктист после падения коммунистического режима, в январе 1990 года, ушёл в отставку, но был восстановлен Синодом в апреле того же года. С 2007 года Церковь возглавляет Патриарх Даниил.

Существуют определённые трения с Русской православной церковью по поводу создания Бессарабской митрополии Румынской православной церкви на территории Молдавии. 21 января 2008 года президент Молдавии Владимир Воронин и Патриарх Алексий II совместно осудили политику Румынского Патриархата на территории Молдавии[3]. Также остаются напряжёнными отношения с румынскими греко-католиками, претендующими на возврат храмовых зданий, отнятых у них во время коммунистического режима и переданных православным.

Численность и структура

По данным переписи 2002 года православными себя назвали 18 817 975 человек (86,7 %) населения[4]. Что касается регулярности посещения культовых сооружений, то по данным опроса 2007 года 7 % населения ходят в церковь еженедельно или чаще, 31 % несколько раз в месяц, 20 % — около раза в месяц, 33 % один или два раза в год, 7 % не посещают культовые сооружения[5].

Румынская православная церковь делится на 6 митрополий с центрами в Бухаресте, Крайове, Тимишоаре, Клуж-Напоке, Сибиу и Яссы. В 1992 году была воссоздана Бессарабская митрополия на территории Молдавии, как правопреемница митрополии, существовавшей в Бессарабии до присоединения к СССР в 1940 году. Каждая митрополия состоит из нескольких архиепархий и епархий. Есть ряд епархий за границей, предназначенный для окормления диаспоры. Церкви принадлежит 296 монастырей и 97 скитов. Высший орган власти — Священный Синод, состоящий из Предстоятеля (Патриарха) и всех архиереев Церкви.

Католицизм

Второй по численности религиозной деноминацией страны являются католики. По данным переписи 2002 года в стране проживает 1 028 401 человек (4,7 %) римско-католического вероисповедания. 191 556 человек (0,9 %) по данным переписи принадлежит к греко-католикам[4].

Римо-католики, в основном сосредоточены на западе страны, в Трансильвании. В 1992 году по данным румынского Министерства культуры и религии католиков латинского обряда было около 1,2 миллиона, из которых 770 000 составляли этнические венгры, 360 000 этнические румыны и 70 000 этнические немцы[6].

Румынские греко-католики объединены в Румынскую греко-католическую церковь, носящую с 2005 года статус Верховного Архиепископства. Данные о численности греко-католиков разнятся и служат предметом дискуссий. Если по сведениям ватиканского Annuario Pontificio в 2007 году насчитывалось более 776 000 прихожан[7], то по переписи населения Румынии, проведённой в 2002 году, грекокатоликов было всего 191 556 человек[4]. Справочник catholic-hierarchy приводит цифру в 758 000 человек[8]. Большинство прихожан церкви сосредоточено в северо-западных регионах страны.

Всего в Румынии существует 12 католических епархий, 6 латинского обряда, 5 — грекокатолических и 1 епархия армян-католиков[9].

Протестантизм

Согласно переписи 2002 года суммарное число румынских протестантов 1 425 044 человека (6,5 % населения). Самыми крупными протестантскими деноминациями являются Реформированная церковь Румынии (кальвинизм) — 698 550 (3,2 %), Апостольская церковь Божия (пятидесятники) — 330 486 (1,5 %), баптисты — 129 937 (0,6 %), адвентисты 97 041 (0,4 %). Существенную часть приверженцев Реформированной церкви составляют этнические венгры, проживающие в Трансильвании; в восточной части Венгрии, на границе с Румынией кальвинизм является наиболее распространённой религией.

Ислам

История ислама в Румынии достаточно древняя, однако в настоящее время число мусульман в стране невелико - 67 566 человек (0,3%) населения[4]. Подавляющее большинство румынских мусульман (около 97%) проживает в северной Добрудже (регион вокруг дельты Дуная), где существует историческая турецкая община. Большинство румынских мусульман - этнические турки.

Напишите отзыв о статье "Религия в Румынии"

Ссылки

  • [www.recensamant.ro/pagini/rezultate.html# Перепись населения 2002 года]
  • [www.patriarhia.ro/ Официальный сайт Румынской православной церкви]
  • [www.gcatholic.org/dioceses/country/RO-type.htm#metr Статистика католической церкви в Румынии]

Примечания

  1. [www.interfax-religion.ru/?act=news&div=21567 Румынское правительство удвоило зарплату патриарха Даниила, фактически уравняв её с президентской] Интерфакс.ru 22 ноября 2007 года
  2. [www.nepszamlalas.hu/eng/volumes/18/tables/load1_26.html Данные переписи 2002 года]
  3. [www.interfax-religion.ru/?act=news&div=22446 Алексий II и Владимир Воронин не согласны с поведением Румынии и Румынской церкви в отношении Молдавии.] Интерфакс.ru 21 января 2008 г.
  4. 1 2 3 4 [www.recensamant.ro/pagini/rezultate.html# Результаты переписи. 2002 год]
  5. [www.cna.ro/cercetari/sondaje/Raport%20Romana.pdf Опрос сентябрь-октябрь 2007 года]
  6. [www.culte.ro/ClientSide/cult.aspx?rel_ID=rel-295 Сайт министерства культуры и религий Румынии]
  7. [www.cnewa.org/source-images/Roberson-eastcath-statistics/eastcatholic-stat08.pdf Annuario Pontificio −2007]
  8. [www.catholic-hierarchy.org/diocese/dfaga.html Статистика церкви на сайте catholic-hierarchy]
  9. [www.gcatholic.org/dioceses/country/RO.htm gcatholic.org]

Отрывок, характеризующий Религия в Румынии


Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“