Религия в Танзании

Объединённая Республика Танзания — светское государство. Конституция страны провозглашает равенство возможностей для всех граждан, вне зависимости от их религии (статья 9), запрещает дискриминацию по религиозному признаку (статья 13) и гарантирует право на свободу вероисповедания (статья 19). Религиозные объединения регистрируются в Министерстве внутренних дел или в главном государственном регистраторе (для Занзибара).

Чуть более половины жителей Танзании (55 % — 60 %) являются христианами. Доля мусульман оценивается в 30 % — 32 %. Ещё примерно 12 % населения придерживается местных автохтонных верований.

Христианство

См. также: Протестантизм в Танзании и Православие в Танзании

Первые христиане появились на территории Танзании в 1499 году. Это были монахи августинцы, приплывшие вместе с Васко да Гамой. В течение двух последующих столетий в стране действовала католическая миссия, которая была изгнана с приходом арабов. Католики возобновили миссионерскую деятельность лишь в 1860 году. Позже к ним присоединяются протестанты: англикане (1864), лютеране (1886), моравские братья (1891), адвентисты (1903).

В 1930-х годах в Танзанию прибывают миссионеры из различных скандинавских и американских пятидесятнических организаций. В 1956 году в Дар-эс-Салам начали миссию баптисты из Нигерии.

В 2010 году к Католической церкви относились 31,8 % жителей Танзании, протестантами были 27,3 %. Самыми крупными протестантскими конфессиями являются лютеране, пятидесятники и англикане (более двух миллионов каждая). Православие исповедует 41 тыс. танзанийцев.

Христиане составляют большинство среди таких народов Танзании как бемба, бена, гого, джагга, занаки, зинза, камба, кикуйю, кононго, куриа, матенго, намванга, нгонде, ндали, ндамба, пангва, пимбве, погоро, суба, фипа, хайя, хангаза, хехе и хуту. Христианами также являются проживающие в Танзании европейцы — греки, британцы, французы, немцы и др.

Ислам

Первыми мусульманами на территории современной Танзании были арабские купцы, проникавшие на Занзибар и восточноафриканское побережье в период позднего средневековья. Первоначально ислам распространялся в городах прибрежных районов; в XIX веке ислам начинает проникновение в континентальную часть страны. В этот период в мусульманство переходят ряд африканских вождей. В период между двумя мировыми войнами распространение ислама заметно ускорилось. Во второй половине ХХ века общину мусульман пополнили иммигранты из Индии и Пакистана. В 1969 году был создан Национальный совет мусульман Танзании, управляющий делами мусульман и избирающий муфтия.

В настоящее время ислам исповедуют арабы, диго, зигуа, квере, куту, матумби, мачинга, нгиндо, нденгереко, ранги, руфиджи, сомалийцы, суахили и ширази. Мусульмане также составляют примерно половину среди зарамо, мвера, ньямвези, паре и шамбала; вторая половина этих народов исповедует христианство. Мусульмане проживают на островах архипелага Занзибар, а также в крупных городах страны.

Большинство мусульман Танзании придерживаются суннитского направления шафиитской правовой школы; есть также ханафиты. Среди проживающих в Танзании иностранцев и иммигрантов немало шиитов (исмаилитов и имамитов); выходцы из Омана придерживаются ибадизма. Начиная с 1934 года в Танзании действует ахмадийская мусульманская община.

Местные верования

Доля сторонников местных верований неуклонно падала в течение всего ХХ века; с 90,5 % в 1900 году, до 32 % в 1970 и 16 % в 2000. В настоящее время среди народов Танзании распространены культ предков и почитание сил природы; в случае болезни многие танзанийцы обращаются к знахарям и колдунам.

Местных традиционных верований придерживаются большинство датонгов, исанзу, мбунга, ндендеуле и сандаве. Традиционные религии также распространены среди значительной части (40-60 %) народов джита, ираку, квайа, мамбве-лунгу, масаи, ньямбо, сангу и сукума; другая часть этих народов перешла в христианство. Наконец, в третьей группе народов (икизу, сафва, сумба и ха) анимисты составляют 30-40 %; часть этих народов исповедует христианство (30-40 %); остальные — ислам.

Другие группы

Община индуистов (375 тыс. в 2010 году) состоит из потомков рабочих, переселившихся в Танзанию в начале ХХ века. По этнической принадлежности большинство индуистов — гуджаратцы. В число индуистов также включены сторонники неоиндуистских религиозных движений — Брахма Кумарис, кришнаиты, последователи Сатья Саи Бабы.

После второй мировой войны в стране возникла община бахаистов. С 1964 года действует Национальное духовное собрание Танзании. В 2005 году численность составила сторонников веры бахаи составила 191 тыс.

Потомки иммигрантов из Южной и Восточной Азии исповедуют буддизм (60 тыс.). Большинство живущих в Танзании панджабцев являются сикхами (13 тыс.). Среди иностранцев есть общины джайнов (10 тыс.), иудеев, зороастрийцев.

Неверующими и атеистами в Танзании являются 0,4 % населения (134 тыс.).

См. также

• Христианство в Танзании
• Протестантизм в Танзании

Отрывок, характеризующий Религия в Танзании

Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.