Религия в Узбекистане

Конституция Узбекистана провозглашает отделение религии от государства, равенство религиозных организаций перед законом, свободу совести. Преобладающее большинство населения Узбекистана исповедует ислам (около 93 % на 2015 год, преимущественно сунниты ханафитского мазхаба)); христиане и иудеи (бухарские евреи) составляют религиозные меньшинства. Деятельность мусульман координирует Духовное управление мусульман Узбекистана, руководителем которого является муфтий. Мусульманское духовенство готовят ряд специализированных учебных заведений, расположенных в Ташкенте и Бухаре.

Христиане представлены главным образом русскоязычными православными, а также католиками (Римско-католический храм Святейшего Сердца Иисуса в Ташкенте), баптистами (около 3800 верующих), лютеранами (Евангелическо-лютеранская церковь Узбекистана) и адвентистами. Предпринимались попытки насаждения иеговизма. Христианство на территории Узбекистана (ранее известного как Согдиана) известно с V века и было представлено преимущественно в форме несторианства. Однако в конце средневековья оно было практически уничтожено. Лишь с началом русской экспансии в XIX веке здесь начинают строиться церкви для пришлого европейского населения. Религиозную деятельность православных координирует Ташкентская и Среднеазиатская епархия

Есть в Узбекистане также объединение кришнаитов (Ташкентское общество Кришны). В узбекской земле находят много буддийских реликвий, свидетельствующих о широком распространении данной религии в античную эпоху

На 1 июня 2010 года зарегистрировано 2 225 религиозных организаций шестнадцати конфессий:

• Ислам — 2 050
• Корейская христианская церковь — 52
• Русская православная церковь — 37
• Баптисты — 23
• Пятидесятники («Полное Евангелие») — 21
• Адвентисты седьмого дня — 10
• Иудаизм — 8
• Бахаи — 6
• Римско-католическая церковь — 5
• «Новые апостолы» — 4
• Лютеране — 2
• Армянская апостольская церковь — 2
• Свидетели Иеговы — 1
• Кришнаиты — 1
• Буддизм — 1
• Церковь «Глас Господа» — 1
• Библейское Общество — 1

Ссылки

• [www.tashkent-hotels.com/rus/tashkent/religion.htm Религия в Узбекистане]
• [www.anons.uz/article/society/3123 В Узбекистане действуют 2226 религиозных организаций]

Отрывок, характеризующий Религия в Узбекистане

– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.