Религия и гомосексуальность

В данной статье рассматривается отношение различных религий к гомосексуальности.

Гомосексуальные отношения рассматриваются в качестве греха в традиционных конфессиях иудаизма, христианства и ислама. Во второй половине XIX века, параллельно изменениям общественного сознания, начал протекать либеральный пересмотр отношения к гомосексуальности среди иудеев и христиан. В настоящее время некоторая часть христианских церквей и направлений в иудаизме (а также незначительная часть движений в либеральном исламе) отказались от традиционного взгляда на гомосексуальность. В классическом буддизме гомосексуальность определяется как неправильное сексуальное поведение.

Точка зрения по конфессиям

Христианство

На протяжении практически всей христианской истории гомосексуальные отношения рассматривались в христианстве как грех, а его причина (как вообще причина любого греха) объяснялась повреждением человеческой природы и её склонностью ко греху после грехопадения. Такой взгляд на гомосексуальные отношения содержится в официальной позиции Католической Церкви, Православных поместных и Древневосточных Церквей и большинства Протестантских Церквей. В православии и особенно католичестве присутствуют богословы, которые оспаривают официальное церковное осуждение гомосексуальных отношений.

В настоящее время среди протестантских конфессий нет былого единства во взглядах на вопросы гомосексуального поведения и гомосексуальных наклонностей. Большинство Протестантских Церквей, в том числе Церковь адвентистов седьмого дня, большинство Баптистских, Методистских, и Пятидесятнических церквей) придерживаются традиционной для христианства взгляда на гомосексуальное поведения как одно из проявлений греховности человеческой природы. Некоторые протестантские религиозные организации в Западной Европе, Северной Америке и Океании заявили о непризнании гомосексуального поведения греховным.

Религиозными объединениями, которые не признают гомосексуальные отношения греховными, являются: Церковь Швеции, Церковь Дании, Церковь Исландии, Протестантская церковь Нидерландов, Евангелическая церковь Германии, Объединённая церковь Канады, Епископальная церковь США, Евангелическая лютеранская церковь в Америке, Объединенная Церковь Христа, Метропольная общинная церковь, большинство старокатолических и лютеранских церквей и либеральные квакеры. Существуют также такие отдельные церкви среди баптистов, пятидесятников и в других конфессиях.

Ислам

Гомосексуальность в исламе, согласно соборному мнению богословов, является запретной. Основанием для подобного решения служит кораническая притча о народе Лута (Содом и Гоморра), который прогневал Аллаха за то, что они использовали в страсти мужчин вместо женщин (Аль-Араф [koran.islamnews.ru/?syra=7&ayts=81&aytp=81&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 7:81]). Вместе с тем, в исламе отсутствует целостная концепция гомосексуальности, включающая в себя не только мужеложество, но и платонические отношения. Гомосексуальность обычно рассматривается в виде отдельных её проявлений. Прежде всего безусловно запретным в исламе является анальный секс, независимо от того какую природу он имеет гомо- или гетеросексуальную..

Некоторые последователи либеральных движений в исламе выступают за пересмотр традиционных представлений и отстаивают современное прочтение Корана, включая отношение к гомосексуальности. Они считают, что гомосексуальность не должна рассматриваться в качестве греха, выступают против юридического преследования гомосексуалов, а также за их дестигматизацию в исламской хамартиологии и в обществе в целом. Согласно их представлениям, возможно быть истинными мусульманами и в то же время оставаться геями или лесбиянками.

Иудаизм

Тема гомосексуальности в иудаизме восходит к библейской книге Левит, которая грозит смертной казнью мужчине, который «возляжет с мужчиною как с женщиною». Сама тяжесть предлагаемого Торой наказания может отражать серьёзность, с которой однополые сношения воспринимались в библейские времена. Законоучители Талмуда постановили, что с разрушением Храма (в 70 году н. э.) Синедрион утратил право приговаривать к смертной казни.

Исторически преобладающей точкой зрения среди приверженцев иудаизма было восприятие гомосексуальных контактов как греховных. Традиционно текст Торы толковался, как запрет на любую гомосексуальную половую активность. Однако эта точка зрения в последнее время стала подвергаться сомнению во многих «модернизированных» течениях иудаизма (например, реформистский иудаизм, реконструктивистский иудаизм и консервативный иудаизм, хотя в последнем случае не разрешается анальный секс).

Индуизм

Индуистские законы выступают против гомосексуализма. Некоторые дхармашастры содержат весьма жёсткие наказания за мужеложство: изгнание из касты (например, «Законы Ману»).

В 2009 году, после декриминализации гомосексуальных отношений в Индии, Индуистский совет Великобритании выступил с заявлением, что «индуизм не осуждает гомосексуальность».

Буддизм

В классических положениях буддизма гомосексуальность определяется как неправильное сексуальное поведение.

Далай-лама Тендзин Гьяцо, неоднократно касавшийся этого вопроса в своих книгах и интервью, полностью поддерживает традиционную оценку гомосексуального секса, придерживаясь того взгляда, согласно которым любые типы сексуального соития, отличные от естественного порядка «пенис-вагина», будь то анальный, оральный секс или же мастурбация, ведут к неблагим последствиям: «Даже если вы делаете это с собственной женой, через её рот или любое другое отверстие, это — неблагое сексуальное поведение. Использовать при этом собственную руку — тоже будет неверным сексуальным поведением».

Гомосексуальные отношения исторически были присущи буддийским культурам Японии и Китая (о чём свидетельствуют, в частности, христианские миссионеры). Современные буддийские учителя, как правило, призывают к терпимости и толерантности в отношении гомосексуалов. Ряд учителей поддерживает допустимость однополых отношений для мирян-гомосексуалов.

Известный американский буддолог Александр Берзин считает, что древние тексты тибетского буддизма, которые осуждают гомосексуальные отношения, написаны с точки зрения гетеросексуалов и применять их к гомосексуалам (для которых однополые акты являются единственной формой сексуальной активности), неправильно. Он также ссылается на мнение Далай-ламы XIV, который поднимает вопрос пересмотра таких текстов с учётом современных знаний.

Региональные различия

Отношение к гомосексуальности среди верующих в разных странах может быть очень разным. Наиболее интенсивные социологические исследования в этой области проводятся в США, где последние годы происходят бурные дискуссии по поводу отношения к гомосексуальности и, в частности, по поводу возможности или недопустимости однополых браков.

Рядом представлены результаты исследования мнений представителей различных религиозных конфессий США в 2007 году. Исследование проводилось Исследовательским центром Pew Research Center. Участникам опроса задавался вопрос: «Какое утверждение лучше всего соответствует вашей личной точке зрения?»

• «Да» — Образ жизни гомосексуалов должен быть принят обществом.
• «Нет» — Образ жизни гомосексуалов обескураживает (его следует избегать).
• Другое — Ни то, ни другое / Оба вместе / Спонтанные ответы вне предложенных вариантов.
• Н. О. — Нет ответа / «Не знаю».
• Доля — Доля населения религиозной традиции (нет в вышеуказанном источнике, [archive.is/20130221235525/kultam.net/rus/USA/Cults/Religious источник: www.america.gov])

Конфессии	Да	Нет	Другое	Н. О.	Сумма	Доля
Суммарно	50	40	5	5	100	99,2
Евангельские христиане	26	64	5	5	100	26,3
Протестантский мейнстрим (США)	56	34	6	5	100	18,1
Церкви чернокожих	39	46	6	8	100	6,9
Католицизм	58	30	5	7	100	23,9
Мормонизм	24	68	5	3	100	1,7
Православие	48	37	7	8	100	0,6
Свидетели Иеговы	12	76	6	5	100	0,7
Другие христиане	69	20	6	5	100	0,3
Иудаизм	79	15	3	3	100	1,7
Ислам	27	61	5	7	100	0,6
Буддизм	82	12	2	4	100	0,7
Индуизм	48	37	3	11	100	0,4
Другие конфессии	84	8	4	3	100	1,2
Вне конфессий	71	20	5	5	100	16,1

См. также

• Отношение общества к гомосексуальности
• Христианство и права ЛГБТ

Отрывок, характеризующий Религия и гомосексуальность

Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.