Ремезов, Семён Ульянович

Семён Ульянович Ремезов
Основные сведения
Страна	Русское царство
Место рождения	Тобольск, Русское царство
Дата смерти	после 1721
Работы и достижения
Работал в городах	Тобольск
Важнейшие постройки	Тобольский кремль
Градостроительные проекты	Планы и описания Тобольска и Тобольского уезда и многое другое
Научные труды	«Хорографическая книга Сибири» (1697–1711), «Чертёжная книга Сибири» (1699—1701) — первый русский географический атлас, «Служебная книга Сибири». Ремезовская летопись

Семён Улья́нович Ре́мезов (1642, Тобольск, Русское царство — после 1721, там же) — русский энциклопедист Сибири — картограф, архитектор, строитель, историк, художник, писатель.

В историю России Ремезов вошёл прежде всего как картограф. Им составлены три уникальных атласа — «Хорографическая чертежная книга» — подлинник:: Гуфтоновская библиотека, Harvard College Library N59-2045, издана The Atlas of Siberia by Semyon U.Remesov. Facsimile edition with an introduction by Leo Bagrow. s`Gravenhage, 1957, «Чертёжная книга Сибири 1701 г.» — подлинник: отдел рукописей РГБ (Москва), Румянцевское собрание N346, издана: «Чертежная книга Сибири, составленная сыном боярским Семеном Ремезовым в 1701 году», СПб., 1882 г., и «Служебная чертежная книга» — подлинник: отдел рукописей РНБ (С.-Петербург) Эрмитажное собрание N237. Все они являются ценнейшими памятниками русской картографии.

Биография

Семён Ульянович Ремезов, уроженец Тобольска, принадлежал к социальной категории детей боярских. И дед, и отец его были тобольскими служилыми людьми. Отец на момент рождения Семёна был стрелецким сотником. Семён в 1668 году начал государеву службу рядовым казаком в Ишимском острожке (состоя под командой своего отца Ульяна Ремезова). В 1682 году Семён Ульянович за усердие по службе получает, наконец, звание сына боярского и переводится в родной Тобольск, поступая на государеву службу. К тому времени Семён Ремезов имел уже трёх сыновей — Леонтия, Семёна и Ивана.

Деятельность С. У. Ремезова необычайно разнообразна. Он принимал участие в отражении набегов кочевых племён с территории современного Казахстана, в столкновениях с немирными вогуличами и татарами, собирал ясак, основывал новые сёла, проводил перепись населения. В 1689 году Ремезов аттестуется тобольским воеводой А. П. Головиным как опытный чертёжник. В 1693 г. пробует силы в иконописи. В 1695 году Ремезов разработал эмблемы для семи полковых знамён, а потом на свои деньги изготовил и сами знамёна. Возможно, некоторые из них хранятся среди тех, которые были присланы в Москву из Тобольска в начале XIX века и до недавних пор были известны как "знамёна Ермака".

Ремезов стал архитектором и начальником строительства единственного каменного Кремля на территории Сибири, в своём родном городе Тобольске. Для этого он был в 1697 году, вместе с сыном Семёном Ремезовым-младшим, предварительно командирован в Москву. В Сибирском приказе Ремезов познакомился с богатым картографическим материалом, в Оружейной палате обучался «строению каменных дел». В конце 1698 года Ремезов выехал в Тобольск, получив приказ «быть у всего каменного строения». Он составил чертежи каменных укреплений города, рассчитал смету работ, лично руководил строительством. Попутно он занимался поисками извести, обеспечивал добычу глины, возведение печей для обжига кирпичей и их производство, отвечал за снабжение рабочих, поставки деревянных свай, искал высококачественный песок и бутовый камень.

Семёна Ремезова всегда интересовали драматические события присоединения Сибири. Свои наработки по данному предмету он изложил в богато иллюстрированной Ремезовской летописи, состоящей из «Истории Сибирской» и «Летописи Сибирской краткой Кунгурской». Вторую часть в историографии иногда именуют и «Ремезовской летописью» (часть как целое), и «Тобольской летописью», и «Краткой Сибирской летописью», ну и конечно же, «Летописью Кунгурской». Предполагают, что это анонимное сочинение было обретено Ремезовым в 1703 году, в Кунгуре. Ремезов — автор сочинений «О грани и межах всей Сибири», «Уподобление Сибирские страны», «Описание Сибири», «Переписная Тобольская книга» (1710) и других. Историко-топонимические и этнографо-географические проблемы происхождения народов Сибири рассмотрены Ремезовым в «Описании о сибирских народах и граней их земель» (1697-98).

В 1703 году Ремезов, вместе с сыном Леонтием, составляет «Чертеж земли Кунгурского города», с целью облегчить проведывание водных путей для перевозки уральского железа в центральные области страны. Поэтому здесь Ремезов особое внимание обращает на водные пути — реки и даёт им подробную характеристику. Однако, он не упускает из виду и прочие элементы природной и хозяйственной характеристики — на чертеже подробно показаны растительность и рельеф Кунгурского уезда. В ходе командировки 1703 года Ремезов исследовал Кунгурскую пещеру. И в Кунгуре же сделал он ценнейшую библиографическую находку…

В 1711 году в Тобольск прибыл первый Сибирский губернатор князь М. П. Гагарин — даровитый и честолюбивый администратор. Он придавал огромное значение обороноспособности Сибири и её столицы. Именно при Гагарине по чертежам Ремезова были построены важнейшие административные здания города Тобольска: Приказная палата, Гостиный двор; он разработал также и образцовый проект каменного дома для массовой частной застройки. В Тюмени, в Троицком монастыре по проекту Ремезова построена Петропавловская церковь. Он составил не только планы казённого металлургического Каменского завода, но также чертежи производимых на нём артиллерийских орудий и ядер. Он занялся даже поисками селитры и созданием порохового завода. В 1712 — 1714 году в Тобольске над Пермским взвозом были заложены Дмитровские (Дмитриевские) ворота кремля. Которые мыслились Ремезовым как триумфальная арка памяти Ермака и других покорителей Сибири. Через год началось строительство каменных стен и башен Малого города. На строительстве кремлёвских стен были, по распоряжению Гагарина, задействованы тысячи пленных шведов (среди них имелись талантливые инженеры). В Тобольске тогда появились первые мостовые. Возведена была «рентерея» — казначейство.

Бытует предание о том, что Гагарин намеревался отделить Сибирь от России и создать самостоятельное королевство. Об этом писал в своих мемуарах пленный швед Страленберг. П. А. Словцов в книге «Историческое обозрение Сибири» (Москва, 1838) сообщает, что "Гагарин злоумышлял отделиться от России, потому что верно им водворены в Тобольске вызванные оружейники, и началось делание пороха. А «деланием пороха», как указано выше, лично руководил Ремезов. Гагарин также сформировал специальный полк, состоявший в основном из пленных шведов. О том, что истинной причиной опалы и казни Гагарина был замышляемый им мятеж, пишет также в «Записках» П. В. Долгоруков.

11 января 1719 года Гагарина уволили от должности губернатора, с приказом держать его под караулом. В Сибирь был отправлен майор Лихарев с поручением собрать сведения о злоупотреблениях Гагарина. В поисках сокровищ, Лихарев перерыл «рентерею» и другие здания Тобольского кремля — но ничего не нашёл! Тем не менее, Лихарев составил подробный реестр гагаринских нарушений, в котором были: занижение реальных доходов губернии, взятки за винный и пивной откуп, вымогательства, угрозы купцам, присвоение казённых средств и т. д. Гагарин пытался просить заступничества у Меншикова и императрицы. 17 февраля 1721 года были даны указы о пытании и допросе людей Гагарина и о конфискации всех деревень, пожалованных ему. 11 марта 1721 года было велено допросить Гагарина и пытать его. 14 марта 1721 года сенаторы князь А. Меншиков, граф Ф. Апраксин, граф Г. Головкин, граф И. Мусин-Пушкин, П. Толстой, граф А. Матвеев, князь Д. Голицын, князь Д. Кантемир, барон Шафиров приговорили князя Гагарина к смертной казни — за «злоупотребления власти и упорство в скрытии пособников». Из последнего можно заключить, что князь Гагарин мужественно перенёс все пытки — и никого не выдал! Не пострадал по делу Гагарина и Семён Ремезов — если не соратник и не пособник губернатора, то, во всяком случае, «человек из его ближнего круга». 16 марта 1721 года князь Гагарин был повешен под окнами Юстиц-коллегии в Санкт-Петербурге в присутствии царя, придворных и своих родственников. Ремезов в это время, предположительно, работал над фортификацией Омска…

Последние известия о Ремезове относится к 1720—1721 гг., тогда с ним встречались в Тобольске немецкий ученый Д. Г. Мессершмидт и пленный шведский офицер Филипп Табберт-Страленберг). Год и причина смерти С. Ремезова неизвестны. Скорее всего, как пишет Л. Н. Мартынов, он «сгорел» на работе.

Хорографическая книга Сибири (1697—1711)

История этой книги противоречива и во многом не ясна, — хотя книга и посвящена Петру I, вручена она ему не была. В России она почти неизвестна. Оригинал «Хорографической книги» был обнаружен в архиве древних актов России лишь в начале XX века. Долгие годы книгу считали утерянной, но в 1958 году рукопись появилась в виде фототипического издания («Атлас Сибири», Амстердам, чёрно-белое, подготовлено к выпуску Л. С. Багровым) — подлинник атласа, вывезенный историком Л. С. Багровым из России в 1918 году. С 1956 года и по настоящее время хранится в Гутоновской библиотеке (Houghton Library) Гарвардского университета.

С середины 1990 годов исследователи всё чаще обращаются к отдельным листам «Хорографической книги», заключающим ценнейшую информацию по картографии, истории, археологии и этнографии населения Сибири. Особое внимание этнографов и археологов к первому атласу Сибири обусловлено в первую очередь тем, что «Хорографическая чертёжная книга» в определённой степени служит более полноценным источником, чем некоторые чертежи двух других атласов Ремезова, поскольку далеко не все важные сведения, которые содержатся в её чертежах, изготовленных в более крупном масштабе, вместились в их мелкомасштабные карты. Отсутствуют в них и отдельные чертежи, имеющиеся только в «Хорографической чертёжной книге».

После двенадцатилетних переговоров с библиотекой Гарвардского университета общественному фонду «Возрождение Тобольска» удалось получить согласие на реставрацию и сканирование рукописи С. Ремезова для последующего издания. Это обошлось недёшево, но зато в 2011 году, через 300 лет после его создания, в России, наконец, этот уникальный атлас стал доступен широкому кругу специалистов и учёных, а также любителям истории. Тираж издания — всего 600 экземпляров. «Хорографическая чертёжная книга Сибири» передаётся в библиотеки крупнейших культурных и научных центров России.

К прекрасно изданному атласу прилагается полный текст диссертации доктора исторических наук Л. А. Гольденберга «С. У. Ремезов и картографическое источниковедение Сибири второй половины XVII — начала XVIII вв.» Перевод рукописи XVII века на современный русский язык и подготовка текста к изданию осуществлены заведующим отделом картографии Исторического музея, кандидатом географических наук В. Э. Булатовым.

Чертёжная книга Сибири

Рукописная «Чертёжная книга Сибири» (1699—1701) — первый русский географический атлас, обобщивший результаты географических открытий XVII века. В 1695 С. Ремезов снял копии с присланных в Москву из Сибири карт и создал ряд оригинальных чертежей. В 1696-97 годах в Тобольске, Иркутске и других городах были составлены чертежи разных частей Сибири. Чертежи Западной Сибири и атлас сибирских рек составил сам Ремезов. В 1699—1701 годах он же с тремя сыновьями создал «Чертёжную книгу Сибири», состоявшую из предисловия и 23 карт большого формата, охватывающих всю территорию Сибири и отличающихся обилием и детальностью сведений. Карты книги были сделаны без градусной сети и ориентированы не на север, а на юг. Атлас подводит итог накопившемся к тому времени географическим материалам. Первое издание атласа с предисловием к нему самого Ремезова было издано Археографической Комиссией в 1882 году в Санкт-Петербурге.

Подлинная «Чертежная книга Сибири» оставалась малодоступной для широкой научной общественности. К 300-летию создания атласа дирекция и научные сотрудники Российской государственной библиотеки совместно со специалистами Федеральной службы геодезии и картографии России решили осуществить её факсимильное издание. Для исполнения этого проекта потребовалось около трёх лет работы группы специалистов — географов, историков, художников и полиграфистов. Потребовались и немалые денежные средства.

К концу 2003 года тираж двухтомного издания «Чертёжной книги Сибири» С. Ремезова был готов.

Служебная чертежная книга

Подлинник «Книги служебной чертёжной, писал Семён Ремезов с детьми» хранится в отделе рукописей Российской национальной библиотеки (Эрмитажное собрание № 237) и представляет из себя огромное собрание карт и чертежей, а также эскизов, проектов и текстов автобиографического характера, созданных в конце XVII — начале XVIII веков. Оно, как и Ремезовская летопись, было приобретено Г. Ф. Миллером и доставлено в Петербург. Первоначально материалы хранились в Эрмитажной библиотеке, а затем поступили в Публичную библиотеку (ныне РНБ). Полностью этот уникальный документ впервые был опубликован в 2006 году. В нём сосредоточен огромный материал по истории и географии Сибири, истории строительства Тобольского кремля, а также биографические сведения о семье авторов этого сочинения — Ремезовых.

Издание «Книги служебной чертёжной» представляет собой факсимильное воспроизведение рукописного собрания служебных карт сибирских земель и городов, чертежей, планов вместе с эскизами, проектами и текстами автобиографического и подготовительного характера. Каждая из 154 статей рукописи сопровождается иллюстрациями. Факсимильное издание сопровождается переводами рукописей на современный русский язык, научно-справочным аппаратом и исследованиями, выполненными новосибирскими учёными Е. И. Дергачевой-Скоп и В. Н. Алексеевым.

Издание, благодаря высокому полиграфическому уровню его исполнения, является образцовым произведением современного книжного искусства. Отпечатано в Вероне фирмой «График» (Италия).

Память

• «Ремезовские чтения».
• Памятник в Тобольске (установлен на Красной площади).
• Улица в Тобольске (до этого — улица Клары Цеткин).
• Площадь в Тобольске.
• Мемориальная доска на здании гостиницы «Сибирь» в Тобольске (автор Геннадий Правоторов).

Литература

• Баньковский Л. В. История и экология: очерки об истоках исторической гидрогеографии. Монография. — Соликамск: РИО ГОУ ВПО «СГПИ», 2008. — 356 с. — 41,4 п.л. — ISBN 5-89469-047-1. [issuu.com/bonikowski/docs/remezov_bonikowski_l Часть I. «Ремезов: рек великих и средних, знаток и озёр неизчётно»]
• Галицкий В. Тобольский служилый человек // Турист. — 1967. — № 1. — С. 23.
• Гольденберг Л. А. Семён Ульянович Ремезов: Сибирский картограф и географ. 1642 — после 1720 г. — М.: Наука, 1965. — 263 с.
• Гольденберг Л. А. О первом историке Сибири // Русское население Поморья и Сибири. — М., 1973. — С. 214—228.
• Гольденберг Л. А. Изограф земли сибирской: Жизнь и труды Семена Ремезова. — Магадан, 1990. — 398 с.; ил. — «Чертёжная книга Сибири». — С. 190—200.
• Гольденберг Л. А. Семён Ульянович Ремезов // Творцы отечественной науки: Географы / Отв. ред. и сост. проф., д-р геогр. наук В. А. Есаков; Редколл.: В. М. Котляков, Э. М. Мурзаев, А. В. Постников, А. Э. Каримов (отв. секр.); Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН. Московский центр Русского географического общества. — М.: АГАР, 1996. — С. 5-20. — 576 с. — 5 000 экз. — ISBN 5-89218-007-7. (в пер.)
• Зиборов В. К. Ремезов Семён Ульянович // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3, ч. 3. СПб., 1988. — С. 195—196. [old-rus-maps.ru/3/3.htm]
• Кириллов В. В. Методы проектирования Семёна Ремезова // Архитектурное наследство. Вып. 22. Теоретические воззрения и творческие методы зодчих народов СССР. Отв. ред. О. Х. Халпахчьян, П. Н. Максимов. — М.: Стройиздат, 1974. — 165 с.
• Мартыненко А. И. Пионер русской картографии // Геодезия и картогроафия. — 1971. — № 4. — С. 65-67.
• Мартынов Л. Сын боярский / Черты сходства. М., Современник, 1982.
• Смит-Питер С. [journals.tsu.ru/siberia/&journal_page==archive&id=1126&article_id=18965 С. У. Ремезов и сибирская идентичность в конце XVII — начале XVIII в.] // Сибирские исторические исследования. — 2014. — № 3. — С. 7—23 (архивировано в [www.webcitation.org/6dLRHbQ3G WebCite]).
• Соколов И. Ремезов, Семён Ульянович // Русский биографический словарь. СПб., 1913. — с. 48-50. [old-rus-maps.ru/3/3.htm]
• Шевченко В. К истории сибирской картографии: [Первые геогр. сведения о Енисее с 1610 г.] // Речник Енисея. — Енисейское речное пароходство. — 1998. — 9-15 окт. — С. 7.
• Шибанов Ф. А. О некоторых аспектах картографии России допетровского времени (XVI—XVII вв.) и роли С. У. Ремезова в истории русской картографии // Вестн. Ленинград. ун-та, 1968. — № 18. Геология и география. — Вып. 3. — С. 127—130.
• Юрасова М. Любовь и подвиг беззавистно. — Новосибирск, 1969. — 208 с.

Ссылки

• [pds.lib.harvard.edu/pds/view/18273155?n=1&printThumbnails=no Хорографическая книга Сибири] в собрании Harvard University Library
• [ostrog.ucoz.ru/publikacii_2/4_51.htm Н. Н. Оглоблин. Источники «Чертёжной книги Сибири» Семёна Ремезова.]
• [ostrog.ucoz.ru/publ/24-1-0-63 Н. Н. Оглоблин. «К биографии С. Ремезова»]
• [www.mmedia.nsu.ru/remezov/vbook/obj8/title.htm Сибирь XVII века глазами современника. С. У. Ремезов и его «История Сибирская»]
• [ostrog.ucoz.ru/publ/d/dergacheva_skop_e_i/pokhvala_sibiri_s_u_remezova/214-1-0-361 Е. И. Дергачева-Скоп «Похвала» Сибири С. У. Ремезова]

Отрывок, характеризующий Ремезов, Семён Ульянович

В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…