Моралес Бермудес, Ремихио
| Ремихио Моралес Бермудес Remigio Morales Bermúdez<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 10 августа 1890 — 1 апреля 1894 | ||
| Предшественник: | Андрес Авелино Касерес | |
| Преемник: | Хустиниано Боргоньо | |
| Рождение: | 30 сентября 1836 Тарапака, Перу | |
| Смерть: | 1 апреля 1894 (57 лет) Лима, Перу | |
| Место погребения: | «Пастор Матиас Маэстро» | |
Ремихио Моралес Бермудес (исп. Remigio Morales Bermúdez; 30 сентября 1836, Тарапака — 1 апреля 1894, Лима) — перуанский военный и политический деятель. Занимал пост президента Перу с 1890 по 1894 год.
Участвовал в гражданской войне на стороне противников президента Хосе Руфино Эченике. В войне против Чили командовал двумя батальонами. При президенте Андресе Авелино Касересе занимал пос вице-президента.
В своё президентство, будучи противником влиятельного перуанского политика, бывшего президента Пьеролы, осуществлял репрессии в отношении его сторонников. Во время его правления удалось прийти к пограничному соглашению с Эквадором, а также начались переговоры с Чили по поводу урегулирования по вопросам спорных территорий, отторгнутых у Перу в минувшей войне.
Ремихио Моралес Бермудес умер на своём посту 1 апреля 1894 года в Лиме, после него президентом стал вице-президент Хустиниано Боргоньо.
Напишите отзыв о статье "Моралес Бермудес, Ремихио"
Отрывок, характеризующий Моралес Бермудес, Ремихио
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
