Ремнёв, Виктор Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виктор Михайлович Ремнёв
Дата рождения

17 (30) апреля 1913(1913-04-30)

Место рождения

Ташёлка, Самарская губерния

Дата смерти

24 апреля 1945(1945-04-24) (31 год)

Место смерти

Берлин, Германия

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

пехота

Годы службы

1936—1939
1941—1945

Звание

старший сержант

Часть

469-й стрелковый полк

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Ви́ктор Миха́йлович Ремнёв (30 апреля 1913, Ташёлка, Самарская губерния — 24 апреля 1945, Берлин) — участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы.





Биография

Родился в крестьянской семье. Родители Михаил Ефимович и Аграфена Ефимовна обвенчались в 1904 году. Окончил 4 класса. Работал в сельхозартели «12 годовщина Октября» Ташёлкского сельсовета трактористом. совхозе им. Менжинского. Отслужил срочную службу в Красной Армии с 1936 по 1939 год.

После начала Великой Отечественной войны в июне 1941 года был призван на службу. С июля 1941 года на фронте, сражался под Калининм. Участвовал в боях на Старо-Русском, Невельском и Идрицком направлениях. В 1943 году был ошибочно признан погибшим, семья получила похоронку.

Воевал в рядах 469-го стрелкового полка (150-я стрелковая дивизия). В боях 1-4 марта 1944 года в районе населённых пунктов Усадище, Ореховна (Пустошкинский район Псковской области), командуя отделением сержант Ремнёв первым поднялся в атаку, увлёк за собой подчинённых, ворвался в траншею противника, где захватил миномёт и уничтожил двух вражеских солдат.

В апреле 1944 года отделение Виктора Ремнёва захватило важного пленного, от показаний которого во многом зависел ход операции. В ходе наступления в бою 22-24 июня 1944 года в районе озёр Хвойно и Чёное (26 км северо-восточнее г. Пустошка) переправился через водные преграды, уничтожил лично четырёх солдат противника, заменил выбывшего по ранению командира взвода и удерживал захваченные позиции до прибытия подкрепления.

Будучи помощником командира взвода при прорыве обороны у деревни Пуща (Себежский район Псковской области) 10-25 июля 1944 года заменял командира взвода, решительно ведя бойцов за собой. При отражении контратак противника лично уничтожил 8 вражеских солдат, взял пленного, который дал важные сведения.

В декабре 1944 — марте 1945 года Ремнёв воевал на Варшавском направлении, в Померании, на берегах Штеттинского залива в районе г. Воллин, на берлинском направлении. 13-17 марта 1945 года подразделение Ремнёва совершило марш-бросок из района Требена в Мантель, обеспечивая продвижение штаба дивизии.

В ходе штурма Берлина 23 апреля 1945 года взвод Ремнёва захватил авиазавод. 24 апреля отряд достиг канала Берлин-Штандау, который форсировали сходу и захватили плацдарм. К концу дня противник был выбит из района и отступил. Однако Виктора Ремнёва не оказалось ни среди живых, ни среди мёртвых. Он был признан пропавшим без вести.

Только 20 марта 1990 года в газете «Красная звезда» были опубликованы свидетельства гибели Ремнёва.[1]

Семья

Был женат, супруга работала животноводом-телятницей в совхозе имени Менжинского, неоднократный лауреат медалей ВДНХ. Жила в селе Подстёпки.

  • Сын - Анатолий (1940 г. рождения), стал инженером-механиком, работал начальником бамперного участка СКП АвтоВАЗа.

Награды

Напишите отзыв о статье "Ремнёв, Виктор Михайлович"

Примечания

  1. [libavtograd.tgl.ru/autor.php?id=57 Ремнев Анатолий Викторович: Биография]

Ссылки

  • Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.
  • Лобанова Н. Г. [portal.tgl.ru/html/upload/front_sudb_lobanova_112009.pdf Ставрополь: фронт и судьбы. Сборник очерков]. — Тольятти: Управление по делам архивов мэрии г. о. Тольятти, 2009. — С. 31. — 86 с.
  • [www.tgl.ru/files/upload/remnev_24052011.pps Виктор Ремнёв]. Мэрия Тольятти (24 мая 2011). Проверено 11 июля 2011. [www.webcitation.org/67uyijW1H Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Ремнёв, Виктор Михайлович

– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.