Демонетизация

Демонетиза́ция — утрата каким-то товаром (например, такими благородными металлами, как золото и серебро) или определенным типом монет роли всеобщего эквивалента, всех или части (прежде всего средства обращения и платежа) функций денег. Ремонетизация — восстановление определенным товаром или монетой всех или части функций денег.

Примеры демонетизации:

• демонетизация как лишение определенного типа монет статуса законного средства платежа;
• демонетизация серебра;
• демонетизация золота.

Расширенная трактовка термина предполагает уменьшение использования денег в хозяйственном обороте и переход к бартеру или замену денежных платежей на передачу натуральных благ или товаров. Примерами такой трактовки являются понятия:

• демонетизация экономики как обратное понятию «монетизация экономики»;
• демонетизация льгот как обратное понятию «монетизация льгот».

Демонетизация законного средства платежа

Республиканский денарий (I век до н. э.)

Реституционный денарий Траяна (II век н. э.)

См. также: Законное средство платежа

Первоначальное значение термина «демонетизация» — лишение какого-то типа монет «денежного качества», денежных функций (в экономическом смысле), статуса законного средства платежа (в юридическом смысле). При этом монеты, лишенные этого статуса, могут подлежать обязательному изъятию с последующей перечеканкой, а могут оставаться в обращении, но уже не по номинальной стоимости, а только по цене содержащегося в них металла. Так, например, во Франции после введения в 1795 году франка и демонетизации в 1834 году монет прежней системы (экю, лиард и др.) многие из них оставались в обращении на протяжении всего XIX века наряду даже с монетами более ранних исторических периодов.

Демонетизация как инструмент регулирования денежного обращения начала использоваться еще в античности и могла быть вызвана как политическими, так и экономическими причинами. Так, по политическим мотивам в 107 году нашей эры император Траян распорядился изъять из обращения изношенные серебряные монеты и выпустить вместо них серию реституционных республиканских денариев. Цель — представить римскую историю как непрерывное целое, Империя наследует Республике. Из сравнительно недавней российской истории примером демонетизации по политическим соображением может выступать запрет монет царской чеканки в первые годы советской власти.

Экономические мотивы демонетизации могут быть самыми разнообразными — от необходимости унификации денежного обращения (см. статью «Денежная реформа Елены Глинской») или извлечения дополнительной прибыли в результате эксплуатации монетной регалии (см, например статью «Реновация монет») до перехода на новый тип денежной системы. В последнем случае наиболее характерные примеры демонетизации связаны с переходом от одного базового монетного металла к другому или от монометаллизма к биметаллизму и обратно, наконец, с утратой металлами, прежде всего золотом и серебром, всех или части денежных функций в связи с расширяющимся применением кредитных (банковских билетов, чеков) и бумажных денег, безналичных расчётов. Для описания экономических процессов, связанных с утратой благородными металлами функций денег, могут использоваться более конкретные понятия — «демонетизация серебра» и «демонетизация золота».

Демонетизация металлов

См. также: Денежная система и Революция цен

Ключевые монеты античности, средневековья и нового времени были полноценными, то есть их номинал был близок к стоимости металла, из которого они изготавливались. Металл при этом выполнял функции денег непосредственно. Реализация этих функция осуществлялась в том числе через право свободной чеканки монет из металла, принадлежащего частным лицам. То есть любой человек имел право сдать на монетный двор неограниченное количество какого-то металла и, уплатив лишь пошлину на покрытие издержек производства, отчеканить из него полноценную звонкую монету. При серебряном стандарте допускается свободная чеканка монет из серебра, но может ограничиваться из золота, при золотом стандарте — наоборот. Так, например, в России свободная чеканка монет из частного серебра существовала до середины XVII века, но затем выпуск монет в обращение был монополизирован государством. После реформы 1839—1843 годов и введения серебряного стандарта право свободной чеканки было восстановлено в отношении как золотых, так и серебряных монет, а после реформы 1895—1897 годов и введения золотого стандарта только золотых. Дополнительные инструменты демонетизации конкретного металла — чеканка из него только разменных монет (как дополнение к монетам курсовым) и/или введение ограничений к приёму монет из этого металла законодательно установленными предельными суммами.

Демонетизация бронзы

Aes signatum
(IV—III века до н. э., 1,4 кг)

Aes grave
(II—I века до н. э., 26,65 г)

См. также: Денежная система Римской республики

Первыми деньгами Древнего Рима были слитки практически необработанной бронзы (Aes rude), затем — слитки бронзы с изображениями (Aes signatum). Примерно в 312 года до н. э. появились литые бронзовые монеты, «тяжелая бронза» (Aes grave) — асс и его производные (семис, триенс, квадранс, унция и др.).

Первоначально асс весил 1 либру (либральный асс), но затем его масса неуклонно снижалась: в 289 году до н. э. — до ¹⁄₂ либры, в 268-м — до ¹⁄₆, в 217-м — до ¹⁄₁₂, наконец, в 89-м — до ¹⁄₂₄ либры. В 268 году до н. э. в дополнение к бронзовым монетам Рим начал чеканить серебряные денарии, весившие 4 скрупула (4,55 г). Исходя из установившегося к тому времени соотношения цен на медь и серебро (120:1), 1 денарий был приравнен к 10 ассам. В 217 году до н. э. одновременно со снижением веса асса до ¹⁄₁₂ либры Рим девальвировал денарий — до 3½ скрупула. В результате его стоимость была приравнена к 16 ассам.

В 89 году до н. э., снизив вес асса до ¹⁄₂₄ либры, но сохранив неизменным вес серебряных монет, а также отношение денария к ассу (1:16), Рим по сути превратил медные монеты в фиатные деньги. Это означало демонетизацию бронзы (меди), утрату функций денег данным сплавом (металлом) непосредственно.

Демонетизация серебра

См. также: Биметаллизм и Серебряный стандарт

Серебро выполняло функции денег значительно дольше. В ряде стран долгое время действовал серебряный стандарт (например, в России он с небольшими перерывами просуществовал с момента зарождения денежной системы и до конца XIX века) или биметаллизм, предполагающий параллельное и почти равноправное использование серебра и золота или серебра и меди.

Демонетизация серебра и переход золотомонетному или золотодевизному стандарту завершились в Европе и в США в XIX столетии, а во многих странах Азии и Африки — в середине XX века. Причина — резкие колебания соотношения цен на золото и серебро. Так в античности и средние века соотношение цены серебра к золоту составляло 10—12:1, в XVII—XVIII века — 14,5—15,6:1, к концу XIX века — 33,33:1, к середине XX-го — 50:1. В XIX веке эти колебания были вызваны как открытиями новых месторождений золота (особо крупные были найдены в Калифорнии и Австралии), так и увеличением соотношения добычи серебра сравнительно к золоту.

Одной из первых стран, которые отказались от биметаллизма и соответственно использования серебра, как эквивалента денег, была Великобритания в 1816 году. За ней демонетизацию серебра провели Германская империя, США в 1873-м (см. статью «Монетный акт 1873 года»), Швеция, Норвегия и Австро-Венгрия в 1892-м В Российской империи демонетизация серебра и переход к золотому стандарту произошли вследствие денежной реформы Витте 1895—1897 годов.

Демонетизация золота

См. также: Функции денег и Золотой стандарт

Демонетизация золота — постепенный процесс утраты золотом своих денежных функций. Окончательно завершился в 1971—1976 годах c распадом Бреттон-Вудской валютной системы — исторически последней международной валютной системы, основанной на золоте. После отказа в 1971 году правительства США в одностороннем порядке от обязательств, взятых в 1944 году на международной конференции в Бреттон-Вудсе о поддержании официальной цены золота (взамен которых за долларом США был закреплён статус резервной валюты) межстрановые сопоставления масштабов цен лишились «золотой основы», а золото перестало играть роль «всеобщего эквивалента» в международных экономических отношениях.

В период между первой и второй мировыми войнами демонетизация золота имело место на уровне национальных денежных систем, где золотые монеты в 1930-е годы были принудительно изъяты из внутреннего денежного обращения. В результате золото перестало выполнять функции средства обращения, средства платежа, а также средства образования сокровищ (частная тезаврация была объявлена незаконной, в частности, в США). Однако золото продолжало выполнять функции мировых денег, а также меры стоимости — как основа установления национального масштаба цен и, через него — валютных курсов.

Источники

• Аникин А. В. Золото: Международный экономический аспект. — 2-е, перераб. и доп.. — М.: Наука, 1988. — 336 с. — ISBN 5-7133-0086-2.
• Бэррис-Бейкер М. К. [unicum-coins.narod.ru/1997/st01c.html Собачья похлебка. Французская монетная система в конце XIX века]. — Уникум, №1 за 1997 г. (Пер. с англ. Алексеева С. В.). — Уникум, 1997.
• Гуриев С., Попов В. [www.nes.ru/dataupload/files/media/publications/2001/Gidra.pdf Трёхглавая гидра безденежья] // Эксперт, Экономика и финансы. — 2001. — № 9. — С. 48—51.
• Королёв И. С. Валютные отношения капитализма: экономика и политика. — М.: Наука, 1986. — 232 с.
• Малышев А.И., Таранков В.И., Смиренный И.Н. Бумажные денежные знаки России и СССР / под ред. В.И. Таранкова. — М: Финансы и статистика, 1991. — 496 с. — ISBN 5-279-00326-3.
• Мэттингли Г. Монеты Рима. С древнейших времен до падения Западной Империи. — М.: Collector's Books, 2005. — ISBN 1-932525-37-8.
• Спасский И.Г. [www.arcamax.ru/books/spassky01/spassky01.htm Русская монетная система. Место и значение русской монетной системы в мировом денежном хозяйстве]. — Л., 1962.
• Демонетизация // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Большой экономический словарь / [Автор: Борисов А. Б.]. — 5-е изд., перераб. и доп.. — М.: Книжный мир, 2003.
• [www.numizm.ru/ Нумизматический словарь] / [Автор: Зварич В.В.]. — 4-е изд.. — Львов: Высшая школа, 1980.
• [www.numizm.ru/ Словарь нумизмата] / [Авторы: Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В.] / Пер. с нем. М. Г. Арсеньевой / Отв. ред. В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп.. — М.: Радио и связь, 1993. — ISBN 5-256-00317-8.
• Современный экономический словарь / [Авторы: Райзберг Б. А., Лозовский Л. Ш., Стародубцева Е. Б.]. — 5-е изд., перераб. и доп.. — М.: ИНФРА-М, 2007.
• Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. — СПб.: Семеновская типолитография (И. А. Ефрона), 1890—1907. — «Викитека»
• [www.cofe.ru/finance/ Энциклопедия банковского дела и финансов] / [Автор: Вулфел Ч. Дж.]. — М.: Корпорация «Федоров», 2000. — ISBN 5-88833-064-7.

Отрывок, характеризующий Демонетизация

– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.