Ремонстранты

Ремонстранты (англ. Remonstrants, Remonstrancers) или протестеры (англ. Protestors) — наиболее радикальное течение в ковенантском движении Шотландии, представители которого выступали за установление теократического режима и полный разрыв с королём, роялистами и «ингейджерами».

Идеология и социальная опора

Течение получило своё название от так называемой Западной ремонстрации 17 октября 1650 г. — манифеста радикальных ковенантеров против уступок правительства Шотландии королю Карлу II и «ингейджерам». Центральным моментом идеологии ремонстрантов была убежденность в том, что пресвитерианство является единственной истинной религией, а все иные конфессии или просто либеральные воззрения подлежат искоренению как противные Богу. Ремонстранты выступали за усиление роли пресвитерианских церковнослужителей и подчинение государственного аппарата руководящим указаниям церкви Шотландии. Помимо враждебности к роялистам и «ингейджерам», ремонстранты также отрицательно относились к идее религиозной терпимости, пропагандируемой английскими «индепендентами» во главе с Оливером Кромвелем.

Социальной основой движения являлось пресвитерианские священнослужители, фанатично настроенные социальные низы, а также часть горожан и лэрдов. В территориальном плане наибольшую поддержку ремонстранты имели в областях юго-западной Шотландии (Кайл, Каннингем, Каррик, Голлуэй). Движению не хватало участия крупного дворянства и светских авторитетных лидеров. Одним из наиболее ярких представителей ремонстрантов был Арчибальд Джонстон, один из авторов «Национального ковенанта» 1638 г.

Возникновение движения

Ремонстранты были главной движущей силой государственного переворота 1648 г., свергнувшего правление «ингейджеров» и на два года установившего господство церковников и ультра-протестантов в Шотландии. Однако позднее, после казни англичанами Карла I и заключения Бредского соглашения с его сыном Карлом II, а также под влиянием угрозы завоевания Шотландии войсками Кромвеля, бывшие лидеры крайних пресвитериан (маркиз Аргайл и другие) склонились к возможности компромисса с роялистами и «ингейджерами». Это вызвало в 1650 г. раскол ковенантского движения на ремонстрантов и резолюционистов. Опубликовав 17 октября 1650 г. в Дамфрисе «Западную ремонстрацию», радикальное крыло ковенантеров приступило к созданию собственной «священной» армии в юго-западных графствах, в которую принимали только наиболее фанатично настроенных солдат. Несмотря на молитвы в декабре 1650 г. «священная армия» была разбита английским отрядом Джона Ламберта.

В 1651 г. большинство членов генеральной ассамблеи и парламента Шотландии высказалось за объединение всех сил страны (включая роялистов и «ингейджеров») для борьбы с Англией. Ремонстранты подали свой протест против этого постановления (отсюда движение получило своё второе название — протестеров), заявив что принятие решений большинством противоречит божественным установлениям. В стране начали создаваться параллельные органы власти ремонстрантов и резолюционистов. Этот конфликт между двумя ветвями ковенантского движения оказался гораздо более серьёзным для страны, чем раскол на ковенантеров и сторонников епископата в начале 1640-х гг. Шотландия фактически разделилась на два враждующих лагеря с собственными системами управления. Это способствовало относительной легкости в завоевании страны Кромвелем: к середине 1652 гг. вся Шотландия оказалась под властью английских войск.

Ремонстранты в период правления Кромвеля

Правительство Кромвеля пыталось достичь соглашения как с ремонстрантами, так и с резолюционистами. Первых с английскими «индепендентами» сближала враждебность к королю и роялистам и пренебрежение к демократическим принципам. Поэтому на первом этапе ремонстранты активно привлекались на службу новому режиму, причём английские власти зачастую насильственным образом добивались вхождения протестеров в церковные органы управления, исключая оттуда резолюционистов. В 1654 г. назначение церковнослужителей (министериалов) было изъято из ведения церковных судов и передано группе ремонстрантов. Резолюционисты изгонялись из университетов и других учебных заведений. Однако, в долгосрочном плане ремонстранты оказались ненадёжными союзниками Кромвеля: их бескомпромиссность и резкая враждебность к принципу веротерпимости не могла обеспечить устойчивость государственного аппарата. Поэтому, начиная со второй половины 1650-х гг., ремонстранты постепенно начинают уступать свои места в кромвелевской администрации более умеренным резолюционистам. Тем не менее лидеры ремонстрантов продолжали сотрудничество с англичанами. Так Арчибальд Джонстон стал одним из представителей Шотландии в парламентах Кромвеля 1658 г. и 1659 гг.

Ремонстранты после Реставрации

Реставрация Стюартов в 1660 г. принесла восстановление епископата и отмену всех актов парламента периода революции. Группа ремонстрантов, собравшихся в Эдинбурге для принятия адреса королю против епископального устройства, была арестована. В 1661 г. был отменён Ковенант, в стране начались репрессии против лиц, сотрудничавших с Кромвелем. Джонстон бежал во Францию, маркиз Аргайл был казнён. Генеральная ассамблея была подчинена епископам и парламенту. Священники-ремонстранты изгонялись со своих кафедр за отказ отречься от Ковенанта. Особенно сильное влияние эти мероприятия имели в юго-западной Шотландии: от половины до четырёх пятых министериалов Голлуэя, Айршира и Дамфриса были смещены и заменены более лояльными правительству церковнослужителями. Вместе с ремонстрантами свои посты потеряли и большая часть резолюционистов. В результате, перейдя в оппозицию, эти два радикальных течения в ковенантском движении стали сближаться и в дальнейшем в отношениях с правительством и королём выступали единым фронтом.

См. также

• Ковенантское движение
• Резолюционисты
• Ингейджеры
• Арминиане (голландские ремонстранты)

Ссылки

• [www.british-civil-wars.co.uk/glossary/remonstrants.htm Статья Remonstrants, Resolutioners & Protesters на сайте British Civil Wars.co.uk]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Ремонстранты

В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.