Ренненкампф, Карл Павлович

Карл Павлович Ренненкампф
Дата рождения	27 ноября 1788(1788-11-27)
Место рождения	Лифляндская губерния
Дата смерти	5 сентября 1848(1848-09-05) (59 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Генеральный штаб
Звание	генерал-лейтенант
Сражения/войны	Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 годов, Русско-турецкая война (1828—1829), Польская кампания 1831 года
Награды и премии	, Золотое оружие "За храбрость" Зарубежные награды

Карл (Карл-Фридрих) Павлович Ренненкампф (1788—1848) — генерал-лейтенант, вице-директор Императорской Военной академии.

Биография

Родился в Лифляндии 27 ноября 1788 года.

В 1807—1808 годах слушал лекции на юридическом факультете Дерптского университета, затем поступил колонновожатым в Свиту Его Величества по квартирмейстерской части (будущий Генеральный штаб) и 24 июня 1809 года произведён в подпоручики, будучи перед тем (7 мая) командирован в Галицию, в армию генерала от инфантерии князя Голицына, при котором и находился до 1810 года, когда, за труды по разграничению Тарнопольской области, награждён был бриллиантовым перстнем.

В Отечественную войну 1812 года, за отличие в сражении под Кобриным, он получил орден св. Анны 3-й степени, а за другие сражения — орден св. Владимира 4-й степени с бантом.

В Заграничном походе за отличие под Бауценом 11 июня 1813 года был произведён в поручики и за отличие в сражении под Лейпцигом награждён золотой шпагой с надписью «За храбрость» и прусским орденом Pour le Mérite. 26 января 1814 года за отличие в сражении под Кацбахом получил чин штабс-капитана, а 18 марта за участие во взятии Парижа произведён в капитаны.

30 мая 1817 года Ренненкампф получил поручение произвести рекогносцировку и статистическое описание всей Тамбовской и частей Воронежской и Пензенской губерний; эту работу он исполнил в 1817—1820 годах, получив за труды по описанию Тамбовской губернии благодарность генерал-квартирмейстера 1-й армии и годовое жалование (1200 pублей), а 30 августа 1818 года был произведён в подполковники. 2 апреля 1822 года получил чин полковника.

В 1828—1829 годах Ренненкампф в качестве обер-квартирмейстера 2-го пехотного корпуса принимал участие в русско-турецкой войне, за участие в делах которой получил, между прочим, орден св. Владимира 3-й степени (22 сентября 1829 года).

Во время Польской кампании 1831 года Ренненкампф 22 августа был произведён в генерал-майоры, а за отличие при штурме Варшавы 25 и 26 августа этого года награждён был орденом св. Анны 1-й степени. Также он получил Польский знак отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 2-й степени.

18 октября того же года он был прикомандирован к главному директору Пажеского и кадетских корпусов «для испытания» и 8 ноября 1832 года назначен директором Московского кадетского корпуса, которым заведовал до назначения своего, 13 октября 1834 года, вице-директором недавно перед тем открытой Императорской Военной академии; эту должность он занимал до самой своей смерти. 11 апреля 1843 года произведён в генерал-лейтенанты.

В академии Ренненкампф, «вследствие своего благородного и мягкого характера, пользовался общим расположением всех своих подчиненных, умея в то же время ладить и с генералом Сухозанетом», директором академии, который в Ренненкампфе «нашел вполне покорного исполнителя своих повелений»; Н. П. Глиноецкий в своём «Историческом очерке Николаевской академии Генерального штаба» отмечает, однако, что конференция академии за время вице-директорства Ренненкампфа была безгласна и не проявляла ничего, «что служило бы хотя намеком на какую-либо с её стороны инициативу».

Скончался 5 сентября 1848 года в Санкт-Петербурге от холеры, похоронен на Волковом лютеранском кладбище.

Награды

Среди прочих наград Ренненкампф имел ордена:

• Орден Святой Анны 3-й (впоследствии переименован в 4-ю) степени (1812 год)
• Орден Святого Владимира 4-й степени с бантом (1812 год)
• Золотая шпага с надписью «За храбрость» (6 октября 1813 года)
• Орден Пруссии Pour le Mérite (13 октября 1813 года)
• Орден Святого Владимира 3-й степени (22 сентября 1829 года)
• Орден Святой Анны 1-й степени (1831 год, императорская корона к этому ордену пожалована в 1840 году)
• Польский знак отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 2-й степени (1831 год)
• Орден Святого Георгия 4-й степени (21 декабря 1832 года, за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах, № 4680 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. — М., 2009. — С. 391. — ISBN 978-5-9524-4167-5
• Глиноецкий Н. П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. — СПб., 1882. — С. 101—102
• Глиноецкий Н. П. История русского Генерального штаба. Т. II. — СПб. 1894. — С. 102, 150, 176
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. — М., 2007. — С. 151, 453. — ISBN 978-5-903473-05-2
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Список генералам по старшинству. Исправлено 17 марта. — СПб., 1844. — С. 172—173
• Lehmann G. Die Ritter des Ordens Pour le mérite. Zweiter band: 1812—1913. — Berlin, 1913. — S. 278

Отрывок, характеризующий Ренненкампф, Карл Павлович

Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.