Репаративная терапия

Репарати́вная терапи́я (англ. reparative therapy, от лат. reparo — «исправлять»), известная также как «конверсионная», «переориентирующая» или «дифференцирующая» — совокупность методик, направленных на изменение сексуальной ориентации человека с гомосексуальной на гетеросексуальную. Подобные методики также применялись и иногда применяются для изменения гендерной идентичности трансгендерных людей и приведения её в соответствие с приписанным при рождении полом.

Этичность и эффективность таких процедур вызывает много споров. Большинство медиков-профессионалов предупреждают, что попытки изменить сексуальную ориентацию или гендерную идентичность человека содержат в себе потенциальную опасность для психики. Большинство медицинских и психиатрических организаций, выразивших мнение об этой терапии, осуждают её применение. Тем не менее, некоторые медицинские организации, например, «Католическая медицинская ассоциация» (Catholic Medical Association), настаивают на правомочности её применения.

Сторонники репаративной терапии утверждают, что сексуальная ориентация и гендерная идентичность человека поддаётся изменению, а также считают гомосексуальность психическим расстройством, которое можно и нужно исправить. Большинство сторонников уверены, что романтическое однополое влечение и сексуальное поведение греховны. Своих пациентов они иногда называют «борцами» или «преодолевающими», а тех, кто, как считается, изменил свою ориентацию — «экс-геями».

Методики

Репаративные терапевты в разное время использовали различные подходы, однако на данный момент основной формой считается индивидуальное или групповое консультирование (собеседование). Нередко такая форма включает в себя поиск подсознательных эмоциональных потребностей, лежащих в основе однополого влечения, а также попытку заменить его несексуальными формами выражения, обычно поощряя пациента формировать эмоциональную связь с человеком своего пола, свободную от сексуального подтекста. В процессе собеседования особое внимание может уделяться различным рискам, в том числе связанным с физическим здоровьем, возникающим при однополом сексе. Бо́льшая часть терапевтов придерживается религиозной (обычно христианской) доктрины и включает в методику религиозное обучение, молитву, пост или медитацию. Нерелигиозные методики включают в себя чтение, спорт или другие физические упражнения.

Некоторые из этих методик (которые также применялись для лечения широкого спектра других психологических и психиатрических проблем) больше не используются, например, электросудорожная терапия (электрошок) и аверсивная терапия, которая включала в себя демонстрацию гомоэротических материалов пациенту с одновременным вызыванием у него тошноты и рвоты посредством медикаментов.

Доктрина

Современная светская репаративная терапия, которую представляют, в частности, концепции Джозефа Николоси и поздние работы Чарльза Сокарайдеса, основана на идее, что гомосексуальность является результатом психического расстройства, описываемого как «дефицит гендерной идентичности» и возникающего в результате отчуждения и отторжения человеком людей своего пола. Данный процесс, как утверждают терапевты, ведет к желанию близости и реализации его в неприемлемых и дисфункциональных формах, таких как маниакальная сексуальная страсть. Гомосексуальность описывается как потребность в компенсации недостатка собственной мужественности или женственности за счёт объекта желания:

«Основной предпосылкой репаративной терапии является то, что большинство пациентов (примерно 90 % в моей практике) страдают от синдрома дефицита мужской гендерной идентичности. Именно это внутреннее чувство несовершенства своей мужественности является важнейшей основой для гомоэротического влечения. Основное правило репаративной терапии гласит: „Гендерная идентичность определяет сексуальную ориентацию“. Наши эротические фантазии вращаются вокруг того, кем мы сами не являемся. Поэтому цель лечения состоит в полном раскрытии мужской гендерной идентичности пациента».

Николоси предполагает, что пациент в детском возрасте сначала переживает отвержение со стороны отца, а затем в своей беспомощности попадает под влияние и защиту матери, отдаляясь от отца. Согласно теории Николоси, подобное защитное отчуждение изолирует мальчика в эмоциональном плане от других мужчин и от его собственной мужественности, приводя к развитию гомосексуальной ориентации.

В целом репаративные терапевты убеждены, что гомосексуальность вызвана внешними причинами, а сама репаративная терапия имеет целью обнаружить те факторы в прошлом пациента, которые могли повлиять на развитие у него гомоэротических переживаний.

В то же время репаративные терапевты предполагают, что склонность к эмоциональной бисексуальности существует у всех мужчин, например, в форме потребности в мужской дружбе и привязанности. Таким образом, терапевты уверены, что «излечение» от однополого влечения лежит в области реализации этих нереализованных потребностей. То есть целью терапии является устранение не внутренней эмоциональной потребности в однополой привязанности, а лишь её дисфункционального выражения.

Критика

Рассуждения, лежащие в основе репаративной терапии, подверглись критике со стороны психологов и психиатров из-за необъективности исходных клинических данных. Репаративная терапия основывается на предположении, что гомосексуальность по своей сути нежелательна нездорова и поэтому требует корректировки, хотя собранные на сегодняшний день научные данные не позволяют сделать такого вывода. Критики указывают, что такие предположения основываются на религиозном осуждении гомосексуальности, а не на объективном анализе или эмпирических данных. Критики также отмечают, что исследования в области репаративной терапии концентрируются почти исключительно на мужской гомосексуальности, редко принимая в расчет женскую и демонстрируя тем самым ещё бо́льшую предвзятость.

Наконец, репаративную терапию критикуют за отсутствие рецензий со стороны коллег (см. раздел «Научный базис») и за тот факт, что отчёты по ней публикуются исключительно в тех изданиях, которые также не рецензируются коллегами и имеют стойкую гомонегативистскую репутацию, например, журнал «Psychological Reports».

В некоторых американских штатах репаративная терапия запрещена законом.

История

Идея изменения сексуальной ориентации человека не нова. Она возникла примерно в то же время, когда психология оформилась в отдельную науку. Расценивая гомосексуальность как психическое нарушение, психоанализ вначале определял её как самостоятельную сексуальную ориентацию, а затем постулировал возможность её изменения. Такие исследователи, как Ирвинг Бибер, Лоренс Хаттерер и Зигмунд Фрейд, пытались «излечить» гомосексуальность с помощью различных методик, включая аверсивную терапию, рвотные лекарства, кастрацию, электрошок, лоботомию, ампутацию молочных желёз и т. п. Подробнее см. в статье «Гомосексуальность и психология».

Современная репаративная терапия является переосмыслением более ранних психологических исследований. Её истоки лежат в теоретических и клинических изысканиях доктора Элизабет Моберли (Elizabeth Moberly), британского теолога и психолога, впервые предложившей сам термин в начале 1980-х годов. В своей книге «Гомосексуальность: новая христианская этика» («Homosexuality: A new Christian ethic»), которую часто цитируют сторонники репаративной терапии, автор предполагает, что гомосексуальность является результатом воздействия на человека внешних факторов окружающей среды вкупе с предрасположенностью его характера. Однако основная причина, по мнению автора, кроется в неспособности индивидуума сблизиться со своим отцом, в противоположность тезису фрейдистского психоанализа о доминирующей матери. Употребляя термин «репаративная терапия» в своей работе, Моберли утверждает, что гомосексуальность — это «исправляющий импульс», то есть попытка «исправить» неудавшиеся отношения или справиться с ними. Моберли не говорит, что сама по себе репаративная терапия что-либо исправляет. Подробности см. в её книге «Психогенез: раннее развитие гендерной идентичности» («Psychogenesis: The Early Development of Gender Identity»).

Первоначально репаративная терапия приветствовалась многими христианскими группами «экс-геев», которые видели в ней способ примирить свои религиозные убеждения и сексуальную ориентацию и связывали с ней надежды на принятие внутри своих церквей или приходов (миссий). Некоторые из подобных миссий впоследствии отказались от репаративной терапии, разочарованные несбывшимися обещаниями изменить сексуальную ориентацию своих прихожан.

В последнее время репаративная терапия получила широкую популярность среди крупных консервативных религиозных групп, особенно в США, как способ противостояния движению за права сексуальных меньшинств. Многие из подобных групп воспринимают репаративную терапию как более мягкий способ выразить своё неприятие гомосексуальности. Также репаративная терапия используется этими группами для влияния на общественное мнение и убеждения представителей законодательных органов в недопустимости «поддержки равных прав, гражданских партнёрств и принятия законов в области преступлений на почве ненависти».

Спорность

Сам по себе вопрос о репаративной терапии весьма спорен и противоречив. В истинности публичных заявлений движения «экс-геев» сомневаются различные профессиональные медицинские организации (см. раздел «Оппоненты»). Их общее убеждение, что сексуальная ориентация совершеннолетних неизменна, в свою очередь, подвергается критике сторонников репаративной терапии.

Обычно дискуссии по этому вопросу вращаются вокруг традиционных аргументов за и против гомосексуальности. Оппоненты воспринимают репаративную терапию как результат христианского фундаментализма и нетерпимости к сексуальным меньшинствам, в то время как её сторонники утверждают, что неприятие подобной терапии вызвано лишь поддержкой и лоббированием ЛГБТ-сообщества. (Подробнее смотрите в статьях: «Религия и гомосексуальность», «Движение за права сексуальных и гендерных меньшинств».)

Сторонники

Крупнейшие и наиболее известные религиозные организации и объединения «экс-геев», выступающие за репаративную терапию, — это Exodus International, NARTH, PFOX и International Healing Foundation. Идея о возможности изменения гомосексуальной ориентации на гетеросексуальную также является частью философии эстетического реализма, основанной поэтом Илаем Сигелом. В 1970-е — 1980-е годах организация Aesthetic Realism Foundation (Фонд эстетического реализма) предлагала избавиться от гомосексуальности путём изучения этой философии.

За применение конверсионной терапии также выступают различные религиозные группы, пропагандирующие традиционные семейные ценности, такие как «Family Research Council» и «Focus on the Family».

Оппоненты

Применение репаративной терапии осуждается большинством профессиональных медицинских и психологических организаций.

В их числе в США:

• Американская психиатрическая ассоциация
• Американская педиатрическая академия
• Американская медицинская ассоциация
• Американская психологическая ассоциация
• Американская ассоциация консультантов
• Национальная ассоциация школьных психологов
• Национальная ассоциация социальных работников и другие.

В других государствах в их числе:

• В Великобритании: Королевская коллегия психиатров
• В Бразилии: Федеральный совет психологов
• В Австралии: Австралийское психологическое общество
• В Германии репаративная терапия осуждена некоторыми членами Федерального правительства.

На вопрос: «Можно ли изменить сексуальную ориентацию с помощью терапии?» Американская психиатрическая ассоциация (АПА) отвечает следующим образом:

«Нет. Хотя большинство гомосексуалов успешны и счастливы в своей жизни, некоторые гомо- или бисексуально-ориентированные люди изъявляют желание изменить свою ориентацию посредством терапии в результате давления со стороны членов своей семьи или религиозной группы. Реальность состоит в том, что гомосексуальность не является заболеванием. Она не требует излечения и не подвергается изменению».

В 1999 году ряд американских профессиональных объединений психологов, педагогов и социальных работников, в число которых вошли Американская педиатрическая академия, Американская ассоциация консультантов, Американская психологическая ассоциация и другие, выступили с таким совместным заявлением о репаративной терапии:

Наиболее важный факт о таких методах «терапии» состоит в том, что они основываются на понимании гомосексуальности, которое было отвергнуто всеми основными медицинскими и психиатрическими профессиональными организациями. <…> Несмотря на общий консенсус крупнейших медицинских, психологических и психиатрических профессиональных ассоциаций о том, что как гетеросексуальность, так и гомосексуальность являются нормальными проявлениями человеческой сексуальности, некоторые политические и религиозные организации предпринимают попытки изменить сексуальную ориентацию путём терапии и агрессивно рекламируют их широкой публике. Однако такие попытки могут наносить серьёзный вред подросткам и молодым людям, так как они представляют мнение, что сексуальная ориентация молодых лесбиянок, геев и бисексуалов является психической болезнью или расстройством, а неспособность изменить свою сексуальную ориентацию изображают как личную или моральную несостоятельность.

Известен по крайней мере один случай, когда врач лишился медицинской лицензии за применение репаративной терапии в отношении несовершеннолетнего ребёнка, проводимой по настоянию его родителей, в то время как согласие на лечение самого ребёнка не было получено.

Применению репаративной терапии противостоят такие глобальные организации по защите прав меньшинств, как GLAAD, Stonewall и Outrage.

Некоторые религиозные организации, такие как «The Interfaith Alliance», «New Ways Ministries» и «People for the American Way», также не поддерживают применение подобной терапии.

В 2013 году религиозная организация Exodus International, ранее практиковавшая репаративную терапию, отказалась от неё и обратилась к гомосексуалам с извининениями.

Терминология

Термины, используемые для описания репаративной терапии, весьма спорны. Оппоненты предпочитают использовать термин «конверсионная терапия».

Сексуальная ориентация

Основное противоречие заключается в ответе на вопрос, является ли сексуальная ориентация врождённой.

Сторонники репаративной терапии уверены, что гомосексуальность — это не стабильная сексуальная ориентация, а эмоциональное или психическое нарушение, которое можно исправить, следовательно, гомосексуальность нужно переклассифицировать именно таким образом. Сторонники терапии^[кто?] обозначают подобное нарушение как «расстройство в виде однополого влечения» (SSA — same-sex attraction), отделяя его таким образом от стабильной или врождённой сексуальной ориентации.

Обычно оппоненты репаративной терапии убеждены, что сексуальная ориентация неизменна, и поэтому такая терапия в любом случае будет неэффективна, давая в то же время легко внушаемым людям ложные надежды на «излечение». Некоторые оппоненты соглашаются с тем, что сексуальная ориентация может изменяться, однако, несмотря на это, подвергают сомнению наличие какого-либо морального императива для подобных попыток, а также высказывают опасение, что в результате терапии общее благополучие пациента вряд ли существенно улучшится, и поэтому считают, что репаративная терапия бесполезна.

Научный базис

Успехи или неудачи репаративной терапии иногда используются как аргументы в публичных дискуссиях за и против гомосексуальности. В последнее время появилось множество самостоятельных публикаций со стороны репаративных терапевтов и «экс-гей» организаций, описывающих отдельные случаи переориентации с вероятностью успеха от 30 % до 70 %.

Оппоненты подвергают сомнению подобные результаты и отвечают, что многие из этих исследовательских и терапевтических групп не делают четкое различие между гомосексуальным поведением и ориентацией (см. биология и сексуальная ориентация), а также не принимают во внимание тот факт, что пациент может быть бисексуальным и, например, в результате убеждения полностью ограничивает свою половую активность в отношении партнеров своего пола. Многие подобные исследования, проведенные группами репаративных терапевтов, отслеживают лишь короткие периоды времени; существует весьма незначительное количество работ, в которых оценивается долгосрочный эффект терапии и продолжительность успешной переориентации.

Наконец, оппоненты критикуют определение успеха терапии, даваемое репаративными терапевтами: многие из пациентов по-прежнему ощущают однополое влечение либо практикуют воздержание от каких-либо половых контактов, в то время как их ориентация остается неизменной. Оба подобных результата репаративными терапевтами считаются успешной, «частичной» переориентацией. Они говорят, что доказательств неэффективности терапии нет и что подобная вариативность успеха не должна рассматриваться как полная несостоятельность терапии.

Оппоненты также подчеркивают, что недостаточность эмпирических данных демонстрирует экспериментальный или псевдонаучный характер методик репаративной терапии, для которых отсутствует необходимое научное обоснование. Результаты подобных методик публикуются не в рецензируемых коллегами журналах, а в средствах массовой информации и в Интернете. Также в процессе подобных исследований используется неслучайная выборка пациентов, а результаты во многом полагаются на субъективные ощущения пациентов или собственные оценки терапевтов, которые могут страдать от необъективности ввиду социальной предвзятости.

Американская психиатрическая ассоциация (АПА), которая в 1973 году пришла к выводу, что гомосексуальность не является психическим заболеванием, сделала в 1998 году официальное заявление, одобренное Советом попечителей, что не существует строгих научных подтверждений «эффективности или вреда» репаративной терапии и что конверсионные терапевты до сих пор не предоставили «каких-либо строго научных исследований для подтверждения случаев излечения своих пациентов… Недавние усилия по репатологизации гомосексуальности, освещенные в СМИ, чаще всего движимы не строгими научными или психиатрическими исследованиями, а религиозными и политическими силами, противостоящими приобретению геями и лесбиянками всей полноты гражданских прав». В конце своего официального заявления АПА рекомендует этичным врачам-практикам «воздержаться от попыток изменить сексуальную ориентацию пациента, помня о первейшей заповеди медика „не навреди“» (см. раздел «Потенциальный риск»).

Репаративные терапевты отвечают на критику со стороны основных профессиональных организаций утверждением о том, что их оппозиция профессиональному и медицинскому сообществу вызвана различными политическими силами, действующими изнутри сообщества. Терапевты говорят, что в таких неблагоприятных условиях научные доказательства, подтверждающие случаи «излечения», получить трудно, так как политическое давление со стороны различных организаций, в частности со стороны политических групп борьбы за права геев, настолько сильно, что любые попытки как следует протестировать и исследовать данный вопрос на корню пресекаются со стороны АПА и других значимых в этой сфере организаций.

Отчёт Спитцера

В мае 2001 года д-р Роберт Спитцер, участвовавший ранее в процессе депатологизации гомосексуальности как психического расстройства, представил свою работу по репаративной терапии на очередном съезде АПА. В ней утверждалось, что 66 % мужчин и 44 % женщин из группы испытуемых обрели «удовлетворительные гетеросексуальные функции» в результате подобного вмешательства в психику. Работа Спитцера широко использовалась сторонниками репаративной терапии как свидетельство успеха терапии и первый шаг к её официальному признанию и легализации.

АПА незамедлительно выпустила официальное опровержение этой работы, отметив, что она не подверглась рецензированию со стороны коллег. В документе АПА говорилось, что «не существует опубликованных научных доказательств, подтверждающих эффективность репаративной терапии в качестве средства для изменения сексуальной ориентации человека».

Два года спустя Спитцер опубликовал свою работу в журнале «Archives of Sexual Behavior». Факт публикации вызвал скандал, в результате которого один из спонсоров отказался оказывать изданию дальнейшую спонсорскую поддержку. Работа была раскритикована по ряду положений, включая неслучайную выборку испытуемых и нечёткий критерий для определения «успеха». Критики утверждали, что работа полагается на выборку испытуемых, сделанную самими репаративными терапевтами, что не было проведено случайной выборки, имеющаяся выборка была слишком мала, а испытуемые являлись защитниками «экс-геев», которые могли быть необъективными в пользу репаративной терапии, а также что 60 % испытуемых прежде были известны как имеющие бисексуальную ориентацию. Среди слабых сторон работы критики отмечали также отсутствие последующего контрольного исследования для определения долгосрочного действия переориентации.

Впоследствии Спитцер сделал заявления, ставящие под сомнение результаты его собственной работы. На вопросы относительно сбора данных о 200 пациентах в течение 16 месяцев и проценте успешных исходов терапии Спитцер отвечал, что потребовалось почти полтора года, чтобы найти всего 200 желающих принять участие в исследовании, поэтому общее реальное число гомосексуалов, которые могли бы успешно «переориентироваться в гетеросексуалов», скорее всего, «крайне низко». Автор работы также отмечал, что участники исследования были «аномально религиозны».

Позднее д-р Спитцер заявлял:

«Я предполагал, что результаты моей работы будут несколько неверно истолкованы, однако я не ожидал, что некоторые СМИ будут утверждать, что работа анализировала вопрос выбора гомосексуальности. Разумеется, никто не выбирает, быть ему гомо- или гетеросексуальным. Я предполагал и предупреждал, что было бы ошибкой интерпретировать мою работу как утверждавшую, что гомосексуалы с высокой мотивацией могут измениться. Я подозреваю, что подавляющая часть геев, даже если они хотели бы, не смогли бы достигнуть существенных изменений в своем сексуальном влечении и фантазиях, а также получать удовлетворение от гетеросексуальных контактов, как это утверждали мои испытуемые. Я также выступал против использования результатов работы в качестве оправдания давления на геев, используемого для навязывания им терапии, в которой они не заинтересованы, и я уже слышал о многих инцидентах, когда подобное происходило».

Следует отметить, что В 2012 году Спитцер признал, что критики его теории оказались правы, и гомосексуала нельзя сделать гетеросексуалом. Он признал, что результаты его исследований, в которых приняло участие всего 200 человек, причем многие из которых были направлены организациями «бывших геев», не могут быть объективными.

Исследование Шидло и Шрёдера

Другое исследование по вопросу репаративной терапии было проведено в 2001 году д-рами Ариель Шидло (Ariel Shidlo) и Майклом Шрёдером (Michael Schroeder). Их работа кроме пациентов-сторонников репаративной терапии также рассматривала и добровольцев, набранных через Интернет. В результате исследования было обнаружено, что 88 % участников не испытали существенного изменения сексуального поведения, а 3 % утверждали, что сменили свою ориентацию на гетеросексуальную. Остальные испытуемые говорили, что потеряли всякое сексуальное влечение или пытались практиковать воздержание от сексуальных контактов. Шрёдер утверждает, что многие испытуемые, которым не удалось «переориентироваться», ощущали чувство стыда. Многие из них проходили программы репаративной терапии в течение многих лет. Среди восьми человек, утверждавших о смене ориентации (при общем числе выборки 202), семь из них участвовали в оплаченных или добровольных ролях «экс-гей» консультантов или лидеров групп, что поставило под сомнение даже этот небольшой процент «успешных» переориентаций.

Потенциальный риск

Конверсионная терапия часто пропагандируется как полезная и безопасная. Репаративные терапевты утверждают, что помогают справляться людям, которым доставляют неудобство нежелательные и настойчивые гомосексуальные мысли. Терапевты также указывают на тот факт, что многие из их пациентов выражали мнение, что подобные процедуры не принесли им вреда и, хотя не достигали желаемого результата, но все же, по всей видимости, приносили некоторую пользу.

Однако оппоненты утверждают, что не существует доказательств, что репаративная терапия является безопасной, поэтому она может быть потенциально опасна. Некоторые из используемых и наиболее экстремальных видов терапии (включающие в себя электросудорожную и аверсивную терапию) имеют давнюю историю и репутацию как психологически и физически небезопасные. Однако подобные методы используются современными конверсионными терапевтами лишь в редких случаях.

Оппоненты идут дальше и утверждают, что «более мягкие» виды терапии, такие как секулярная конверсионная терапия в виде консультирования (собеседования), также могут быть опасными. Они сравнивают научно неапробированные методики репаративной терапии с другими экспериментальными видами терапии, такими как «терапия восстановленной памяти» (используемая в недоказанных случаях «вреда от сатанинских ритуалов») и «диссоциативное расстройство личности», которые имеют много общего с репаративной терапией (то есть они все являются экспериментальными и пропагандируемыми только со стороны небольшого числа терапевтов и клерикалов). Имеются доказательства, что подобные виды терапии причиняют эмоциональное страдание, вносят нестабильность в жизнь человека, а также могут стать причиной самоубийства. Оппоненты также утверждают, что подобные виды терапии используют чувства вины и тревоги, что приводит к дальнейшим психологическим проблемам.

В то время как отсутствуют подробные научные исследования по вопросу долгосрочных последствий конверсионных терапий, в работе Шидло и Шрёдера, описанной выше, обнаружено, что большинство респондентов отмечали неудовлетворительно низкое эмоциональное и умственное состояние после применения терапии, а также что уровни депрессии, беспокойства, злоупотребления алкоголя и наркотиков, а также мысли о самоубийстве по грубым подсчётам вдвое вырастали у тех, кто проходил репаративную терапию. Особым поводом для тревоги служит отсутствие поддержки со стороны репаративных терапевтов и консультантов для тех пациентов, которые обнаружили, что подобные программы лишь усиливают психологический дискомфорт (см. далее в разделе «Этичность»).

Этичность

Многие репаративные терапевты в свой работе нарушают этические нормы и рекомендации, даваемые такими организациями как Американская психиатрическая ассоциация и Американская психологическая ассоциация, вследствие чего этим терапевтам пришлось выйти из состава подобных организаций, сетуя на их «политическую предвзятость».

В то время как профессиональные этические рекомендации непосредственно не запрещают применение репаративной терапии, существует ряд потенциальных проблем, обнаруженных в исследовании Шидло и Шрёдера (см. выше). В частности, это следующие четыре проблемы: во-первых, пациентов нельзя заставлять проходить подобную терапию (многие репаративные терапевты и приближённые к ним имеют сильные религиозные взгляды, и давление оказывается на пациентов именно с этих позиций). Во-вторых, терапевт не должен вводить пациента в заблуждение информацией о «вероятности успеха» любых методов терапии («вероятность успеха», декларируемая такими группами как Exodus International и NARTH, не подтверждается результатами работ сторонних исследователей). В-третьих, терапевт должен предлагать альтернативные методы терапии тем, кому проводимые методики не помогают, или направлять их к тем консультантам или терапевтам, которые предложат другую терапию. Очень часто ничего подобного не происходит. И, в-четвёртых, консультант или терапевт должны воздерживаться от неприкрытой критики профессиональных ассоциаций, так как пациент, ввиду своей профессиональной неосведомлённости, не может адекватно и критично оценить подобную информацию.

Давление социума

Репаративные терапевты, ведущие свою деятельность, исходя из предположения, что гомосексуальность является психическим расстройством, часто возражают, что их терапия является добровольной и что люди ищут помощи из-за негативных аспектов, внутренне присущих гомосексуальности. Оппоненты отвечают, что репаративные терапевты игнорируют научные исследования, демонстрирующие, что давление со стороны социума играет ключевую роль в попытках людей изменить свою ориентацию. Оппоненты заявляют, что преследования и нападки, как и давление со стороны семьи, коллег и знакомых, имеющих предрассудки относительно однополой ориентации, могут приводить к высокому уровню эмоционального стресса геев, лесбиянок и бисексуалов. В подобных условиях, говорят оппоненты, индивидуумы чувствуют, что их единственный выход состоит в попытке изменить свою ориентацию.

Обвинения относительно подростков

Одним из наиболее противоречивых аспектов репаративной терапии является их концентрированность на подростках-гомосексуалах, включая случаи, когда их насильно заставляют проходить терапию в «экс-гей» лагерях. Внимание общественности было привлечено в этому вопросу после случая с Заком (Zach), подростком из штата Теннесси, который опубликовал в Интернете свой блог в знак протеста против его принудительной отправки в подобный лагерь. Этот лагерь, курируемый религиозным приходом организации «Love in Action», был впоследствии закрыт властями штата Теннесси после того, как выяснилось, что персонал лагеря, не имеющий медицинских лицензий, выдавал участникам лагеря лекарства, доступные только по рецепту врача.

На сайте христианской организации под названием «Refuge», выступающей за применение репаративной терапии, в ответе на часто задаваемый вопрос «Имеют ли родители право насильно заставлять проходить детей программу переориентации?» утверждается, что [www.asafeplace.org/default.aspx?pid=7 «в данный момент не существует законов, запрещающих родителям-христианам воспитывать детей согласно своей вере»].

Джерри Фалуэлл (Jerry Falwell), теле-евангелист из штата Вирджиния и лидер консервативного движения, на 30-й юбилейной «Конференции свободы» христианской организации «Исход» в июле 2005 года в г. Эшвилл, штат Северная Каролина, в своем докладе, упоминая репаративную терапию, заявил, что «позволить ребёнку идентифицировать себя как гея — это то же самое, что отпустить его играть на автостраду».

Существуют свидетельства, что в последнее время «экс-гей» группы и репаративные терапевты целенаправленно усиливают свою деятельность в отношении молодёжи. Учитывая, что большинство психологов убеждены в психологической травматичности подобных методов терапии, когда человека насильно, против его воли заставляют проходить подобные процедуры, некоторые утверждают, что подобное обстоятельство ставит вопрос о таком движимом благими намерениями, но спорном вмешательстве в психику как о заслуживающем безоговорочное неодобрение.

Финансовые выгоды

Наконец, оппоненты говорят, что многие репаративные терапевты практикуют подобные процедуры в целях финансовой наживы. Оппоненты отмечают, что пациенты конверсионной терапии обычно должны оплачивать проходимые процедуры, как и любое психиатрическое лечение, и что хотя многие конверсионные терапевты утверждают о секулярности и независимости от религии, тем не менее, они получают значительное финансирование от других хорошо финансируемых религиозных групп, таких как Focus on the Family^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Трансгендерные и гендерно-неконформные люди

Психиатры заинтересовались гендерно-неконформными людьми в 1970-е годы, когда многие трансгендерные и гендерно-неконформные люди начали обращаться за специализированной медицинской помощью в процессе трансгендерного перехода. Считая, что состояние, которое в то время было известно как «транссексуализм», нежелательно, психиатры разработали ряд программ, направленных на выявление, изучение и лечение детей, которые, как они предполагали, с большой вероятностью могут вырасти транссексуальными. Такой риск авторы программ видели для детей, которые проявляли ярко выраженное гендерно-неконформное поведение. Репаративная терапия сегодня продолжает широко применяться к гендерно-неконформным детям и взрослым. Её сторонники и сегодня оправдывают её необходимостью предотвратить или исправить транссексуальность, а в случае детей — также необходимостью предотвратить гомосексуальность ребёнка или неприятие его сверстниками. Репаративная терапия гендерно-неконформных детей, как правило, основывается на различных методиках изменения поведения, направленных на ограничение гендерного выражения ребёнка.

Данных, которые бы доказывали эффективность репаративной терапии гендерной идентичности, не существует, и этот факт признают даже сторонники таких подходов. С другой стороны, результаты имеющихся исследований показывают, что такая терапия может наносить вред, приводя к подавлению атипичных гендерных переживаний, усилению чувства стыда, нарушению отношений с близкими и попыткам суицида. В целом, как показывают исследования, принуждение человека, особенно ребёнка, следовать гендерным стереотипам негативно влияет на психологическое благополучие, вызывая стресс, замыкание в себе и социальную изоляцию. По мнению многих современных исследователей и врачей-практиков, репаративная терапия гендерной идентичности противоречит врачебной этике, как и сама идея о том, что гендерная неконформность является основанием для лечения.

Мнение российских специалистов

С 1 января 1999 года, через 6 лет после декриминализации гомосексуальности, официальная российская психиатрия перешла на международную классификацию болезней МКБ-10, принятую Всемирной Организацией Здравоохранения, которая не расценивает гомосексуальность как психическое отклонение. Большинство российских специалистов рассматривают попытки «излечения» гомосексуальности с помощью репаративной или иной терапии как несостоятельные и научно необоснованные.

Т. Б. Дмитриева, директор Центра социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского, академик РАМН, доктор медицинских наук, профессор, в работе «Руководство по судебной психиатрии» (2004) пишет:

«Потенциальная опасность так называемой „восстановительной терапии“ велика — возможны осложнения в виде депрессии, беспокойства и саморазрушительного поведения […] Современная официальная российская психиатрия выступает против любого психиатрического лечения, как „конверсионной“, так и „восстановительной“ терапии, основанного на предпосылке, что гомосексуальность сама по себе является психической болезнью, или на предпосылке что пациент должен желать изменить свою сексуальную ориентацию. Что же касается практики, то не известно ни одного случая, чтобы психиатрическое или медикаментозное лечение в этой области имело положительный результат. Сексуальные, чувственные, эмоциональные переживания человека искусственно неизменяемы».

И. С. Кон, популярный российский сексолог, утверждает:

«В отличие от большинства американских психиатров, лично я не считаю все сообщения NARTH [насчет избавления от гомосексуальности] обманом. Рассогласованность эмоционально-романтических (гомосоциальность) и сексуально-эротических (гомосексуальность) чувств и привязанностей встречается у мужчин очень часто, и подгонка одного под другое нередко порождает недоразумения […] Методика Николоси похожа не столько на научно обоснованную психотерапию, сколько на религиозное обращение, которое может быть в некоторых случаях очень эффективным, но с наукой ничего общего не имеет».

М. М. Бейлькин, российский врач-сексолог с многолетним стажем, кандидат медицинских наук, в книге «Гордиев узел сексологии. Полемические заметки об однополом влечении», анализирующей обращения 230 транс- и гомосексуальных пациентов в «Центре сексуального здоровья» за 40 лет его работы, пишет:

«…бытующее мнение о том, что лечение геев обязательно сводится к конверсии, то есть к смене их половой ориентации на гетеросексуальную, ошибочно. Вопреки требованию пациента сделать его „нормальным“, его сексуальная „переориентация“ часто нецелесообразна и недостижима […] Бывает, однако, что пациент, требуя от сексолога, чтобы тот сделал его „натуралом“ (то есть мужчиной, обладающим гетеросексуальным влечением), на самом деле хочет чего-то совсем иного […] Следует заметить, что смена типа влечения привлекает гомосексуальных пациентов не столь уж часто (на этом настаивали 13,9 % пациентов). Не усердствует в этом и сексолог: предупреждая возможные подозрения в том, что коррекция гомосексуальности — это обязательное навязывание пациенту конверсии его гомосексуального влечения на гетеросексуальное, заметим, что на самом деле всё обстоит иначе. Давление в этом плане чаще оказывает не врач, а напротив, пациент»

См. также

• [en.wikipedia.org/wiki/Reparative_therapy Reparative therapy] (англ.)

Ссылки (на английском)

Заявления медицинских и научных организаций

• [www.thebody.com/apa/apafacts.html American Psychiatric Association Statement]
• [www.apa.org/pubinfo/answers.html American Psychological Association Statement]
• [www.narth.com/menus/positionstatements.html National Association for Research and Therapy of Homosexuality]
• [www.clgs.org/5/5_6_1.html American Acadmey Of Pediatrics Statement]
• [myweb.lsbu.ac.uk/~stafflag/genehistory.html Links To Various Scientific Studies]

Организации, практикующие репаративную терапию

• [www.narth.com/ National Association for Research & Therapy of Homosexuality] which advocates reparative therapy.
• [www.gaytostraight.org/ The International Healing Foundation] is an interdenominational Christian organization which advocates reparative therapy.
• [www.exodus.to/ Exodus International] a Christian organization advocating reparative therapy for homosexuals.
• [www.couragerc.net Courage Apostolate]
• [www.peoplecanchange.com/ People Can Change], a non-religious group
• [www.newdirection.ca/ New Direction for Life]
• [www.witnessfortheworld.org/ministries.html/ African American Ex Gay Advocacy Group],
• [www.jonahweb.org/ Jews Offering New Alternatives to Homosexuality],
• [www.evergreeninternational.org/ Evergreen International],
• [www.realityresources.com/ Ex Transgenders],
• [www.loveinaction.org/ Love In Action] and [www.asafeplace.org/ Refuge], an ex-gay, Christian ministry and addiction treatment center
• [www.pfox.org/ Parents and Friends of ExGays and Gays], a non-profit ex-gay organization
• [www.freetobeme.com/ Free to Be Me]
• [www.truefreedomtrust.co.uk/ True Freedom Trust], a Christian, ex-gay ministry based in the United Kingdom
• [www.inqueery.com/ Inqueery]
• [www.lovinghomosexuals.com/ Loving Homosexuals]
• [www.parentsandfriends.20m.com/ Christian Parents and Friends]

Оппозиция и критика

• [www.psych.org/psych_pract/copptherapyaddendum83100.cfm American Psychiatric Association: Position Statement on Therapies Focused on Attempts to Change Sexual Orientation]
• [www.apa.org/pubinfo/answers.html#cantherapychange APA FAQ on why they believe changing sexual orientation through therapy is not possible].
• [www.exgaywatch.com Ex-gay watch] notable news blog for opponents of conversion therapies.
• [www.iglss.org/media/files/Angles_41.pdf The Pseudo-sciene of Sexual Orientation Conversion Therapy] detailed summary of the case against conversion therapy.
• The [www.courage.org.uk/ Courage Trust] is a nonprofit, UK Christian Ministry «offering understanding and support for homosexual people» that no longer offers conversion therapy.
• [web.archive.org/web/19990821054759/members.aol.com/exgaynomad/ NOMAD] Ex-ex-gay movement information site.
• [psychology.ucdavis.edu/rainbow/html/facts_changing.html Attempts to change sexual orientation]
• [jgford.homestead.com/ Reparative Therapy: A Pseudo Science] A personal view by ex-ex-gay Jeffry Ford
• [www.drdoughaldeman.com/ Dr. Doug Haldeman]
• [pfoxs.org/ Parents & Friends of Ex-Straights] — Parody website promoting «the right of heterosexuals to choose change».
• [web.archive.org/web/20060227180919/www.geocities.com/davidmaus/glds/beware.html Beware of Reparative Therapy] — a commentary by Dr. Rob Killian.
• [medportal.ru/mednovosti/news/2013/08/20/108second/ Медпортал] Второй американский штат запретил репаративную терапию ЛГБТ-подростков.

Нейтральная позиция

• [www.bridges-across.org/ba/science.htm Bridges Across the Divide] ссылки на цитаты сторонников и противников конверсионной терапии

Отрывок, характеризующий Репаративная терапия

Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.