Республика (партия, Фарерские острова)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
«Республика»
Tjóðveldi
Идеология:

демократический социализм,
республиканизм,
экосоциализм,
фарерский сепаратизм

Интернационал:

Северный альянс зелёных и левых

Мест в Фолькетинге:
1 / 2
(из отведённых Фарерам, 2015)
Мест в Лёгтинге:
7 / 33
(2015)


«Республика» (фар. Tjóðveldi, Чёвельди) — левая социалистическая политическая партия на Фарерских островах, выступающей за их полную независимость от Дании и самоопределение в качестве суверенной республики. Была образована после того, как итоги референдума 1946 года относительно статуса Фарер, на которых больше половины проголосовавших высказались за отделение от Дании были проигнорированы датскими властями. До 2007 года носила название Республиканская партия (Tjóðveldisflokkurin). Партия использует ярко-зеленые цвета и многоцветный логотип с подписью Tjóðveldi.

Одна из двух фарерских партий, представленных в Фолькетинге (наряду с социал-демократами), и четырёх ведущих партий островов. На общедатских выборах набирала до 25,4 % (2007), на фарерских выборах в Лёгтинг — до 24 % (1954, 1958 и 1998).

19 января 2008 года на Фарерах были проведены очередные выборы в Лёгтинг. Бессменно возглавляемая с 1998 года бывшим тележурналистом Хёгни Хойдалем «Республика» сохранила 8 депутатских мандатов и статус крупнейшей в парламенте. Однако, после семи месяцев пребывания у власти партии пришлось перейти в оппозицию.



См. также

Напишите отзыв о статье "Республика (партия, Фарерские острова)"

Отрывок, характеризующий Республика (партия, Фарерские острова)

– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.