Республика Лукка

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Республика Лукка
Repubblica di Lucca
Город-государство

1160 — 1805



Флаг Герб

Италия в 1494 году. Лукка обозначена серым цветом, находится на северо-западе между Генуей и Флоренцией
Столица Лукка
Язык(и) Итальянский язык
Население 114 000
Форма правления Республика
К:Появились в 1160 годуК:Исчезли в 1805 году

Республика Лукка (итал. Repubblica di Lucca) — средневековое государство, существовавшее в северной Италии.





Образование республики

Умершая в 1115 году Матильда Тосканская завещала все свои владения Римской церкви, однако это были столь большие и богатые земли, что началась борьба за обладание ими между Папами, императором и крупными феодалами. В этих условиях в некоторых городах стали появляться собственные правительства, которые брали на себя защиту города от притязаний чужаков. Существование независимой коммуны в Лукке фиксируется документами уже в 1119 году. В XII—XIII веках город вёл борьбу за обширные соседние территории, соперничая с другим претендентом на первенство в Тоскане — Флоренцией.

В начале XIV века Лукку раздирала борьба между белыми и чёрными гвельфами. Воспользовавшись расколом, город захватил находившийся на службе у Пизы кондотьер Угуччоне делла Фаджола[it], поддержанный имперским викарием Каструччо Кастракани (который сам был родом из Лукки). Два года спустя жители города изгнали Угуччионе и признали своим главой Кастракани. Под руководством Кастракани Лукка достигла пика своего могущества. 22-23 сентября 1325 года Кастракани разгромил флорентийских гвельфов в сражении при Альтопашо[en], и за эту победу император Людовик IV наградил его титулом «герцог Лукки».

После смерти Кастракани территория находилось под управлением то одного, то другого из крупных итальянских городов, пока в 1370 году император Карл IV в обмен на крупную сумму денег не признал независимость Республики Лукка.

XV век

В начале XV века Лукка фактически управлялась представителями семейства Гвиниджи. Альянс между Гвиниджи и Миланским герцогством вверг республику в разрушительную войну против Венеции и Флоренции. Результаты этих войн привели к падению авторитета Гвиниджи. После этого республика стала стараться избегать участия в любых войнах, предпочитая военному способу решения конфликтов дипломатический.

Лукканская дипломатия

Лукка использовала вторжение французского короля Карла VIII в Италию чтобы сблизиться с французской и испанской коронами, дабы в будущем балансировать между этими двумя региональными сверхдержавами той эпохи. Когда во Флоренции началось возвышение семейства Медичи — Лукка, опасаясь их претензий на гегемонию в Тоскане, соорудила огромную крепостную стену для защиты города.

В 1556 году, чтобы избежать иностранного влияния на политику Лукки, структура республики была реформирована так, чтобы у власти могли оказываться лишь представители семейств, давно проживающих в Лукке. Таким образом Лукка окончательно трансформировалась в аристократическую республику.

Лояльность Империи позволила маленькому городу-государству выжить в окружении мощных и амбициозных соседей. Республика пала лишь 22 января 1799 года, когда в город вступили французские войска.

Лукка в период наполеоновских войн

Новое якобинское правительство Лукки приняло новую Конституцию, в соответствии с которой исполнительная власть была передана Исполнительной Директории, а законодательная — двухпалатному органу, состоящему из Палаты Старших и Палаты Младших. Однако эта власть просуществовала недолго: пять месяцев спустя в город вступили австрийские войска, и учредили Временное Регентство. Французская армия вернулась в 1800 году, и в 1801 году была опубликована новая Конституция, согласно которой государством управлял Консул Юстиции, возглавляющий Директорию, а законы издавал Верховный Совет. В 1805 году Наполеон соединил Республику Лукка с княжеством Пьомбино, а главой новообразованного княжества Лукка и Пьомбино сделал свою сестру Элизу.


Напишите отзыв о статье "Республика Лукка"

Отрывок, характеризующий Республика Лукка

Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.