Ресту, Мари-Клер

Мари-Клер Ресту
Общая информация
Гражданство	Франция Франция
Дата рождения	9 апреля 1968(1968-04-09) (56 лет)
Место рождения	Ла-Рошфуко, Франция
Рост	167 см
Весовая категория	полулёгкая (до 52 кг)
Медали
Олимпийские игры Золото Атланта 1996 до 52 кг Чемпионаты мира Золото Тиба 1995 до 52 кг Золото Париж 1997 до 52 кг Бронза Бирмингем 1999 до 52 кг Чемпионаты Европы Бронза Гаага 1996 до 52 кг Бронза Остенде 1997 до 52 кг Бронза Овьедо 1998 до 52 кг

Мари́-Клер Ресту́ (фр. Marie-Claire Restoux; 9 апреля 1968, Ла-Рошфуко) — французская дзюдоистка полулёгкой весовой категории, выступала за сборную Франции в середине 1990-х — начале 2000-х годов. Чемпионка летних Олимпийских игр в Атланте, двукратная чемпионка мира, трижды бронзовый призёр чемпионатов Европы, победительница многих турниров национального и международного значения. Также известна как политик, член «Союза за народное движение».

Биография

Мари-Клер Ресту родилась 9 апреля 1968 года в коммуне Ла-Рошфуко департамента Шаранта. Активно заниматься дзюдо начала в возрасте десяти лет, проходила подготовку в клубе единоборств в Леваллуа-Перре.

Впервые заявила о себе в сезоне 1991 года, получив бронзу в зачёте взрослого национального первенства и на международном турнире в Лондоне. В 1993 году впервые стала чемпионкой Франции по дзюдо в полулёгкой весовой категории и вошла в основной состав французской национальной сборной. Тогда же дебютировала в Кубке мира, в частности одержала победу на этапе в Мюнхене, а также заняла первое место на командном чемпионате Европы во Франкфурте-на-Майне.

В 1995 году Ресту побывала на чемпионате мира в японской Тибе, одолела там всех своих соперниц в полулёгком весе и завоевала золото. Год спустя выступила на чемпионате Европы в Гааге, откуда привезла награду бронзового достоинства. Благодаря череде удачных выступлений удостоилась права защищать честь страны на летних Олимпийских играх 1996 года в Атланте — взяла здесь верх над всеми оппонентками, в том числе над представительницей Южной Кореи Хён Сукхи в финале, и получила тем самым золотую олимпийскую медаль.

После победной атлантской Олимпиады Мари-Клер Ресту осталась в основном составе дзюдоистской команды Франции и продолжала принимать участие в крупнейших международных турнирах. Так, в 1997 году она одержала победу на домашнем чемпионате мира в Париже и удостоилась бронзовой награды на чемпионате Европы в бельгийском Остенде. В следующем сезоне добавила в послужной список бронзовую медаль, полученную на европейском первенстве в испанском Овьедо, ещё через год на мировом первенстве в английском Бирмингеме взяла ещё одну бронзу. Пыталась пройти отбор на Олимпийские игры 2000 года в Сиднее, но уступила в конкурентной борьбе Летиции Тиньоле. Последний раз показала сколько-нибудь значимый результат на международной арене в сезоне 2001 года, когда выиграла серебряную медаль на этапе Кубка мира в Риме. Вскоре по окончании этих соревнований приняла решение завершить карьеру профессиональной спортсменки, уступив место в сборной молодым французским дзюдоисткам.

Впоследствии занималась политической и административной деятельностью, с 2005 года член «Союза за народное движение».

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/re/marie-claire-restoux-1.html Мари-Клер Ресту] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [www.judoinside.com/judoka/view/391 Мари-Клер Ресту] — профиль на сайте Judoinside.com

Отрывок, характеризующий Ресту, Мари-Клер

– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.