Референдум о независимости Квебека (1995)

Второй референдум о независимости Квебека (фр. Référendum de 1995 au Québec) — один из двух референдумов по вопросу независимости канадской провинции Квебек. Проведён 30 октября 1995 года. Результаты: 50,58 % (2 362 648 чел.) проголосовавших высказалось против отделения Квебека от Канадской Федерации и 49,42 % (2 308 360 чел.) высказалось за отделение и создание суверенного государства. Для сравнения, первый референдум о независимости Квебека имел следующие результаты: 59,56 % против и 40,44 % за. Решение о референдуме было принято 12 июня 1995 года. Таким образом, оба референдума не привели к суверенитету провинции, хотя во второй раз разница оказалось небольшой и оспаривалась проигравшей стороной. Несмотря на формальное поражение, провинция встала на путь фактической суверенизации, создав так называемое «государство в государстве». США и англоязычная Канада в целом негативно относились к попыткам отделения Квебека.

Результаты

Нет: 2 362 648 (50,58 %)			Да: 2 308 360 (49,42 %)
▲

	Всего голосов	% голосов
Верные бюллетени	4 671 008	98,18 %
Непринятые бюллетени	86 501	1,82 %
Всего участников	4 757 509	93,52 %
Могли голосовать	5 087 156

Предпосылки и последствия

Особое опасение в англоязычных СМИ вызывала сохранявшаяся на протяжении ХХ века склонность Квебека к восприятию левых, социалистических идей, его потенциальная советизация в случае получения независимости. Особую роль в этом играл необычайно высокий уровень юнионизации квебекского рабочего класса, сохраняющийся до наших дней. Так, свыше 40 % квебекских рабочих до сих пор являются членами профсоюзов, по сравнению с 9 % в США и Канаде. Учитывая традиционную этно-языковую поляризацию классов в Квебеке, профсоюзы выступали за независимость как символ освобождения от англоязычной эксплуатации. Сам факт проведения референдума и подготовка к нему вызвали панику в среде англо-квебекцев и породил вторую волну их эмиграции, в основном в Онтарио. В результате, даже после победы федералистов, дальнейшая деанглификация Квебека продолжилась.

История

Сепаратистские силы в Квебеке были воодушевлены так называемым «парадом суверенитетов» начала 1990-х годов (распад СССР, Чехословакии, Югославии). Квебекское общество также стремилось к логическому завершению Тихой революции 1960-х годов когда франкоканадцы (в особенности франко-квебекцы) встали на защиту родного языка и культуры под давлением англоязычного большинства. Самой трагичной составляющей стал демографический разрез результатов голосования: 60% франко-квебекцев высказалось за независимость и лишь 40 % против. Вместе с тем около 98 % англо-квебекцев и около 80 % аллофонов Квебека были против независимости. После референдума выявилось немало доказательств попыток федеральных властей повлиять на его результаты. В частности была намеренно ускорена натурализация нефранкоязычных иммигрантов, которые уже проживали в Квебеке и которые симпатизировали англофонам из-за экономических соображений и боязни обнищания провинции в случае получения ею суверенитета.

См. также

• Референдум о независимости Квебека (1980)
• Квебекский блок
• Тихая революция
• Население Квебека
• Квебекский сепаратизм

Отрывок, характеризующий Референдум о независимости Квебека (1995)

– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.