Катилинарии
Катилинарии (лат. Orationes In Catilinam, Речи против Катилины) — четыре речи, произнесённые в ноябре и декабре 63 года до н. э. в Римском сенате консулом Цицероном, при подавлении заговора Катилины. Сохранились в литературной обработке автора, выполненной им в 61—60 годы до н. э. Речи являются важным источником по истории заговора Катилины[1], а также примечательным образцом ораторского искусства[2][3].
Против Катилины Цицерон произнёс четыре речи:
- Первая речь (в сенате, в храме Юпитера Статора, 8 ноября 63 г. до н. э.);
- Вторая речь (на форуме, 9 ноября 63 г. до н. э.);
- Третья речь (на форуме, вечером 3 декабря 63 г. до н. э.);
- Четвертая речь (в сенате, в храме Согласия, 5 декабря 63 г. до н. э.).
Характеристика речей
Наиболее известна первая речь против Катилины. Её отличают образные выражения, олицетворения, метафоры и риторические вопросы. Первые слова речи стали одной из наиболее известных латинских цитат[3]:
Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды?
Оригинальный текст (лат.)Quo usque tandem abutere, Catilina, patientia nostra? quam diu etiam furor iste tuus nos eludet? quem ad finem sese effrenata iactabit audacia?[4]
Начальные слова речи со времён античности заучивались наизусть в школах, что обеспечило популярность и другой фразе из первой речи, ставшей крылатой, — «О времена! О нравы!» (лат. O tempora! O mores!). Также широко известно выражение Cum tacent, clamant (Тем, что они молчат, они кричат).
Кроме того, первые абзацы этой речи, начиная с XVIII века, использовались как текст для пробных оттисков в типографиях[3].
Адресатом первой речи формально выступает Катилина, но Цицерон в ней многократно повторяет обращение к отцам-сенаторам. В связи с этим делают вывод, что Цицерон пытается перед Сенатом отвести от себя обвинения в бездействии и одновременно делает всё, чтобы очернить Катилину (речь изобилует обвинениями его в подготовке грабежей и опустошении всего)[1]. Речь имела целью оказать воздействие на нервы Катилины и подвигнуть его на необдуманные поступки.
Остальные три речи обладают меньшими достоинствами, Цицерон в них уделяет в основном внимание себе и своим заслугам в деле раскрытия заговора[2]. Существует мнение, что общая история заговора в речах дана весьма смутно, а недостаток фактов Цицерон восполнил патетикой[5].
Напишите отзыв о статье "Катилинарии"
Примечания
- ↑ 1 2 Бугаева Н. В. [www.hist.msu.ru/Science/LMNS2002/60.htm Особенности Первой Катилинарии как исторического источника по заговору Катилины]
- ↑ 1 2 Грабарь-Пассек М. Е. [archive.is/20130417110657/www.proknadzor.ru/analit/show_a.php?id=595&pub_name=%CC%C0%D0%CA+%D2%D3%CB%CB%C8%C9+%D6%C8%D6%C5%D0%CE%CD Марк Туллий Цицерон]
- ↑ 1 2 3 Мэри Бирд. [if.russ.ru/issue/9/Ciceron-pr.html Вглядываясь в античное наследие: Цицерон и европейская культура]
- ↑ Oratio in Catilinam Prima in Senatu Habita
- ↑ Чеканова Н. В. [www.centant.pu.ru/centrum/publik/confcent/2001-10/chekanov.htm Заговор Катилины: литературно-публицистическая аберрация и реальность]
Ссылки
- [www.pergam-club.ru/book/1111 Речи против Катилины (Катилинарии)]
Отрывок, характеризующий Катилинарии
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».