Решетников, Кирилл Юрьевич

Кири́лл Ю́рьевич Реше́тников (поэтический псевдоним — Шиш Бря́нский; 9 декабря 1975, Москва) — русский поэт и филолог.

Окончил гуманитарный класс московской государственной школы № 57 и филологический факультет МГУ. Кандидат филологических наук, сотрудник Отдела уральских и алтайских языков Института языкознания РАН, специалист по истории языков уральской семьи и кетскому языку. Выступает также как журналист, обозреватель газеты «Газета» по вопросам культуры.

Дебютировал в печати со стихами в 1995 г. (под настоящим именем). Ранняя поэзия Кирилла Решетникова прямо наследовала традиции Николая Клюева и Михаила Кузмина в наложении друг на друга двух языческих мифологий: древнегреческой и древнерусской (у Решетникова ещё и древнесибирской благодаря его профессиональным занятиям кетским языком и кетской культурой):

Править тебе, охотничьи знать грехи,

И вынимать Перуна из реки —

Был гром подков лишен, и туча — прочных осей,

И, помня блеск отсвечивающих тог,

Внутри колчана жил Сминфеев коготок,

Был заперт в куполе ручей раскосый,

Но тут под ломкую и устяную трель

Хозяин енисейский запестрел.

— здесь к античности отсылают не только тоги и Сминфей (одно из имён бога Аполлона), но и стихотворный метр, напоминающий древнегреческий логаэд.

Однако на рубеже 1990—2000-х гг. в творчестве Решетникова произошел перелом, и он начал выступать под псевдонимом Шиш Брянский. Новые тексты Решетникова на первый взгляд кажутся чисто эпатажными: в них часто употребляется обсценная лексика, подвергаются прямому или косвенному осмеянию важные культурные авторитеты (Анна Ахматова, Давид Самойлов, Александр Солженицын и др.). На самом деле новые стихи Решетникова гораздо более преемственны по отношению к прежним, чем может показаться. Поругание святынь и авторитетов интерпретируется в поэзии Решетникова как непременный атрибут карнавальной культуры, которая представляла собой не что иное как форму существования язычества внутри христианской традиции. К языческим же корням возводит Шиш Брянский русский мат: так, в строчках «Огонь меня снедал, Перун меня чморил // И Солнце зимнее ебалося со мною» отражено древнее языческое представление о солнце как оплодотворяющем мужском начале.

Стихи Шиша Брянского впервые опубликованы в 2000 г. В том же году Кирилл Решетников стал первым лауреатом новоучрежденной премии «Дебют», присужденной ему за тексты обоих периодов.

Кирилл Решетников также сочиняет песни под именем Шиша Брянского. В частности, есть неофициальный альбом его песен «Ломоносов» (1998), записанный в домашних условиях. На альбоме звучат песни Шиша, в основном в исполнении Псоя Короленко, некоторые — в авторском исполнении.

Мелодиям и текстам песен Шиша Брянского свойственно сочетание стилизованно-шансонной и романсовой стихии с шаманскими, трансовыми фольклорными интонациями. Характерны также специфические напевные проигрыши (автор предпочитает называть их «наигрышами»), своего рода припевы без слов.

Поскольку ранние песни Шиша Брянского часто исполнял Псой Короленко, распространилось ошибочное мнение, будто бы они написаны Псоем на стихи Шиша. На самом деле Кирилл Решетников сам пишет и тексты, и мелодии для всех своих песен, а также принимает активное участие в их аранжировках.

Книги

• В нежном мареве: Стихотворения. — Тверь: Колонна, 2001.
• Стихотворения. — Тверь: Колонна, 2003.

Ссылки

• [mag.russ.ru/authors/b/bryanskij/ Шиш Брянский] в «Журнальном зале»
• [www.litkarta.ru/russia/moscow/persons/reshetnikov-k/ Кирилл Решетников] на сайте «Новая литературная карта России»
• [www.rvb.ru/np/publication/02comm/54/06reshetnikov.htm Кирилл Решетников] на сайте «Неофициальная поэзия»
• [web.archive.org/web/20060212001316/www.gzt.ru/line.php?table=materials&type=column&chid=17 Статьи Кирилла Решетникова в газете «Газета»]
• [russia.ru/program/resheto/ Телевизионная программа Кирилла Решетникова «Решето» в эфире russia.ru]

Отрывок, характеризующий Решетников, Кирилл Юрьевич

– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.