Ржевка-Пороховые

Ржевка-Пороховые
59°57′ с. ш. 30°29′ в. д.59.950° с. ш. 30.483° в. д. / 59.950; 30.483
Город:	Санкт-Петербург
Административный район города:	Красногвардейский
Площадь:	1200 га
Население:	> 180 тыс. чел. (2002)

Рже́вка-Пороховы́е — район массового жилого строительства на востоке Санкт-Петербурга, расположенный на территории Красногвардейского административного района. Включает в себя муниципальный округ «Пороховые» и юго-западную часть муниципального округа «Ржевка». Площадь жилого района — 1200 га.

Название

Жилой район получил название от расположенных к северо-востоку исторических районов Ржевка и Пороховые.

Расположение

Ржевка-Пороховые расположен между Ириновским проспектом, улицей Коммуны, Хасанской улицей и улицей Передовиков. Основные магистрали — проспекты Косыгина, Наставников и Индустриальный. С востока к району примыкает Ржевский лесопарк.

История

В проекте детальной планировки Ржевки-Пороховых 1962 года была намечена общая конфигурация жилого района. В проекте 1974 года была сформирована современная сетка улиц. Проекты застройки отдельных кварталов составлялись с 1977 года. Проектом занимался коллектив Ленпроекта под руководством Г. Н. Булдакова.

Район застраивался с 1978 по 1987 год типовыми многоэтажными панельными домами (в основном 137-й, 504-й и 606-й серий). Первые два дома были сданы в 1978 году. Это дома 18, корпус 2 и 22, корпус 2 по проспекту Энтузиастов. С 1998 года проводилась уплотнительная застройка свободных участков. В 2002 году население составляло свыше 180 тысяч человек.

Транспорт

Ближайшая станция метро — «Ладожская». Согласно программе развития метрополитена до 2025 года от 2011 года на территории Ржевки-Пороховых планируется проложить восточную часть Адмиралтейско-Охтинской линии.

Наземный общественный транспорт на территории жилого района представлен всеми его видами.

Парк «Малиновка»

Имеется зелёная зона, известная как парк «Малиновка».

Фольклорная топонимика

Из-за названий четырех магистралей (проспектов Наставников, Ударников, Энтузиастов и улицы Передовиков) район в народе называется «Страной четырёх дураков» или «Районом идиотов». По словам известного собирателя городского фольклора Н. А. Синдаловского, все это — «бессмертное топонимическое наследие идеологических обкомов КПСС, от которой спасает, пожалуй, только здоровая самоирония петербуржцев».

Литература

• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 326. — 511 с.
• Валерий Исаченко. Новостройки. «Адреса Петербурга», № 14/26, стр. 17.

Ссылки

• [encspb.ru/object/2804000015?lc=ru Энциклопедия Санкт-Петербурга — Ржевка-Пороховые]

Отрывок, характеризующий Ржевка-Пороховые

«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.