Ржевский, Леонид Денисович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Леонид Ржевский
Имя при рождении:

Леонид Денисович Суражевский

Дата рождения:

8 (21) августа 1905(1905-08-21)

Место рождения:

Лацердовка (Ржевский уезд)

Дата смерти:

13 ноября 1986(1986-11-13) (81 год)

Место смерти:

Нью-Йорк

Гражданство:

Российская империя, СССР, США

Род деятельности:

прозаик, литературовед

Леони́д Дени́сович Рже́вский (настоящая фамилия Суражевский; 1905—1986) — русский писатель второй волны эмиграции, литературовед.

Родился в семье гвардейского офицера в имении деда по матери Сергея Валентиновича де Роберти-Лацерда подо Ржевом. Сестра его бабушки (по отцу) — писательница Лидия Маклакова. В 1930 году окончил литературно-лингвистическое отделение педагогического факультета 2-го МГУ, в 1938 году – аспирантуру МГПИ. Занимался у В. В. Виноградова, описал его в одной из повестей.

В 1933 году стал одним из авторов курса русского языка для сельхозтехникумов. Преподавал в Орехове, Туле, Москве, стал доцентом. В 1941 защитил в качестве кандидатской диссертации составленный им двухтомный словарь языка «Горя от ума», который до сих пор сохраняет научное значение[1]. Защита состоялась 28 июня, а 1 июля Суражевский ушёл на фронт в звании лейтенанта.

Был помощником командира дивизионной разведки, попал в плен. В лагерях для военнопленных получил язву желудка и туберкулёз.

После 1944 жил под Мюнхеном и взял псевдоним Ржевский, в 1950-1953 жил недалеко от Франкфурта-на-Майне, где был редактором журнала «Грани» (1952—1955). В 1953-1963 пре­подавал в университете Лунда (Швеция).

В 1963 он переехал в США, где ему предложили место профессора в Оклахомском университете. Позднее профессор славистики в Нью-Йоркском университете. С 1974 на пенсии. Автор пяти романов, большого количества повестей и рассказов. Член американского ПЕН-клуба.

Жена — поэтесса Аглая Шишкова.



Сочинения

Прозе Ржевского свойственна описательность; под­робные описания и длинные диалоги нани­зываются в ней на простой однолинейный сюжет, часто обретая значение самостоя­тельных эпизодов.[2]
  • Курс русского языка (А. А. Новицкая, Л. Д. Суражевский, Н. Г. Турбин). М., 1933. 284 с.
  • Девушка из бункера // «Грани», № 8, 1950; №9, 1950; №11, 1951. Дополненная и переработанная редакция: Между двух звёзд, New York, 1953 (роман о партизанском движении и судьбе советских военнопленных)
  • Награда. Пьеса // «Грани», №12, 1951
  • Сентиментальная повесть // «Грани», №21, 1954
  • Две недели. Заметки из больничной койки // «Грани», №42, 1959
  • [www.vtoraya-literatura.com/publ_350.html Двое на камне. Сб., München, 1960]
  • ...показавшему нам свет. Оптимистическая повесть, Frankfurt/M., 1961
  • Через пролив. Сб., München, 1966
  • Спутница. Записки художника // альманах «Мосты», №13-14, 1968, №15, 1970
  • Прочтение творческого слова: Литературоведческие проблемы и анализы. Нью-Йорк, 1970
  • Три темы по Достоевскому. Нью-Йорк, 1972
  • Творец и подвиг. Очерки о творчестве Александра Солженицына, Frankfurt/M., 1975
  • Две строчки времени, Frankfurt/M., 1976
  • Реализм языка «Горя от ума» / Л. Д. Суражевский // А. С. Грибоедов. Творчество. Биография. Традиции. Л., 1977
  • Дина. Записки художника, New York, 1979 (роман о советской женщине, вышедшей замуж за иностранца)
  • Бунт подсолнечника, Ann Arbor, 1981 (роман о писателях второй и третьей волн эмиграции)
  • Звездопад. Московские повести, Ann Arbor, 1984
  • За околицей, Tenafly/NY, 1987 (содержит также автобиографию до 1962)
  • К вершинам творческого слова. Литературоведческие статьи и отклики, Norwich, 1990
  • Встречи с русскими писателями // «Грани», №156, 1990

Напишите отзыв о статье "Ржевский, Леонид Денисович"

Примечания

  1. С. А. Фомичев. [www.pushkinskijdom.ru/default.aspx?tabid=8289 А. С. Грибоедов. Итоги и проблемы изучения]
  2. Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.. — С. 348.</span>
  3. </ol>

Ссылки

  • [www.belousenko.com/wr_Rzhevsky.htm Леонид Ржевский в библиотеке А. Белоусенко]
  • Владимир Агеносов. [www.informprostranstvo.ru/N09_2008/litsa.html История одной любви. Леонид Ржевский и Агния Шишкова]

Отрывок, характеризующий Ржевский, Леонид Денисович

В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.