Ржевский, Владимир Константинович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Константинович Ржевский

<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

Член Совета министра внутренних дел
1862 — 1867
Монарх: Александр II
 
Рождение: 28 октября (9 ноября) 1811(1811-11-09)
Смерть: 14 (26) марта 1885(1885-03-26) (73 года)
Место погребения: Симонов монастырь
Род: Ржевские
Супруга: Наталья Андреевна (урожд. Беэр)
Образование: Императорский московский университет
Деятельность: чиновник особых поручений, сенатор, публицист

Влади́мир Константи́нович Рже́вский (1811—1885) — чиновник особых поручений, сенатор, публицист, тайный советник.





Биография

Происходил из дворянского рода Ржевских. Его дед, Владимир Матвеевич Ржевский был новгородским губернатором.

Карьера

В 1831 году он окончил Императорский московский университет, со степенью кандидата, и 12 сентября следующего года поступил на службу в штат Орловского губернского правления с сохранением обязанностей в делах гражданского губернатора.

12 февраля 1836 года назначен столоначальником в Канцелярию попечителя Московского учебного округа. С января 1837 года, Ржевский начал работать учителем истории и старшим надзирателем над воспитанниками в Московском дворянском институте[1].

В октябре 1841 года зачислен кандидатом на должность инспектора классов в один из губернских кадетских корпусов; должность инспектора он занял 27 апреля 1844 года в Новгородском кадетском корпусе. Будучи кандидатом с 25 марта по 25 июня 1843 года находился в должности начальника III воспитательного отделения Штаба военно-учебных заведений. Пробыв до 1848 года в должности инспектора, Ржевский уволился, и в октябре занял ту же должность во 2-м кадетском корпусе в Петербурге. В 1851 году уволился в связи с болезнью.

При Министерстве внутренних дел

В октябре 1856 года был причислен к Министерству внутренних дел. Здесь он участвовал в комиссиях по преобразованию различных частей государственного хозяйства: в апреле 1857 года он получил командировку для ревизии кассы Орловского Приказа общественного призрения, в июне 1858 года избран членом в Орловский дворянский Комитет по устройству быта помещичьих крестьян, в 1860 году был назначен членом в Комиссию о Земских банках.

В 1861 году В. К. Ржевский назначен Мировым посредником 4 участка Мценского уезда, в должности которого пробыл до мая 1862 года, когда был назначен членом Совета Министра внутренних дел. В августе того же года произведён в действительные статские советники. Находясь в этой должности, Ржевский неоднократно направлялся по особым поручениям в командировки:

В это же время он принимал участие в целом ряде комиссий:

  • в 1863 году был назначен членом комиссии по улучшению способа устройства почтовой службы
  • в том же году состоял в Техническом комитете при Министерстве финансов по пересмотру положения о питейном сборе
  • в 1864 году находился в учреждённой при Министерстве финансов комиссии для пересмотра системы податей и сборов
  • в техническом комитете, по судебному отделу, по пересмотру правил о взыскании за нарушение питейного устава
  • в 1865 году был в комиссии, учреждённой при Департаменте неокладных сборов, для пересмотра правил о торговле крепкими спиртными напитками
  • с августа того же года состоял начальником комиссии по пересмотру архивных дел Хозяйственного департамента
  • в марте 1866 года — член комиссии по преобразованию духовно-учебных заведений и по подготовке проекта их уставов
  • в январе 1868 года был приглашён в ипотечную комиссию

В 1867 году В. Ржевский произведён в тайные советники.

При Министерстве юстиции

С января 1869 года нёс службу при Министерстве юстиции. Здесь он всё время был ответственным за межевую часть. В январе 1870 года отправлен в командировку для обзора делопроизводства Черниговской и Полтавской межевых палат, а в августе того же года назначен членом консультации и временно управляющим межевой частью министерства.

20 апреля 1872 года назначен сенатором в Межевой департамент Правительствующего Сената.

Владел имением в Мценском уезде Тульской губернии, сосед и знакомый Ивана Сергеевича Тургенева[2].

Похоронен в Симоновом монастыре, разрушенном в Советское время.

Семья

Родители: отец — майор Константин Владимирович Ржевский (15.01.1783—21.01.1831); мать — Татьяна Алексеевна Репьева. В семье, кроме Владимира, родились ещё четверо: Анна, Николай, Софья и Фёдор.

Жена[уточнить]: Наталья Андреевна Беэр (1809—1887).

Публикации Ржевского

Во время своей публицистической деятельности Ржевский печатался во многих журналах.

  • Февральская Революция во Франции // Русский Вестник. — Т. 48, № 11. — С. 5-111.
  • Да или нет? // Русский Вестник. — Т. 42, № 12. — С. 816-839.
  • О мерах, содействующих развитию пролетариата // Русский Вестник. — Т. 25 и 27, № 1-2. — С. 213-278, 5—42, 195—216.
  • Об Отношении Гимназии к Университету // Русский Вестник. — Т. 27, № 18. — С. 515—560.
  • Способ собирания прямых налогов во Франции // Русский Вестник. — Т. 23, № 18. — С. 227—262.
  • Опыт разрешения вопроса о выкупе земли // Русский Вестник. — Т. 18, № 24.
  • Миллиард вознаграждений эмигрантам // Русский Вестник. — 1858.
  • Воспитание народа // Русский Вестник. — 1865.
  • Взгляд на теорию бюрократической администрации // Русский Вестник. — 1860.
  • Обработка земли вольнонаемными рабочими // Русский Вестник. — Т. 37.
  • Заметка на ответ г-на Рычкова г-ну Д. Самрину в газете День // Северная почта. — № 43.
  • О значении и внутреннем устройстве университетов // Северная почта. — № 110 и 111.
  • Несколько замечаний по поводу отчета Комитета для разбора и призрения нищих за 1860 год // Северная почта. — № 10.
  • Об уставной грамоте // Северная почта. — № 42.
  • Много или мало у нас денежных знаков // Русский инвалид. — 1864. — № 111.
  • Несколько мыслей по вопросу о доставлении помещичьим крестьянам возможности приобретения поземельной собственности // Санкт-Петербургские ведомости. — 1858. — № 59.
  • Несколько слов о дворянстве // Наше время. — 1861. — № 11.
  • Голос из Орловской губернии по вопросу об учреждении земских банков // Современный Летописец. — 1861. — № 7 и 8.
  • Об ответственности мировых посредников // Современный Летописец. — 1861. — № 22 и 30.

Собрание бумаг В. К. Ржевского хранится в Императорской публичной библиотеке.

Напишите отзыв о статье "Ржевский, Владимир Константинович"

Примечания

  1. Есть [kp.tounb.ru:2080/shtempel.php?id=56 информация], что В. К. Ржевский был директором Московского университетского пансиона, но поскольку на базе пансиона после 1833 года был сформирован Дворянский институт, то в период после 1838 года — до апреля 1841 года он какое-то время исполнял должность директора института.
  2. [kp.tounb.ru:2080/shtempel.php?id=56 Ржевский Владимир Константинович]. Штемпели. Проверено 16 сентября 2011. [www.webcitation.org/6AG9EY0Tx Архивировано из первоисточника 28 августа 2012].

Литература

Отрывок, характеризующий Ржевский, Владимир Константинович

Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.