Операция «Бюффель»

Внешние изображения
	Операция «Бюффель», демонтаж техники, февраль 1943
	Операция «Бюффель», противотанковый дивизион на марше, март 1943

<tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; text-align: left;">

</td></tr>

</table>

Операция «Бюффель» Ржевско-Вяземская операция (1943)
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Дата	1 – 30 марта 1943 года
Место	Ржев, СССР
Итог	Оставление немецкими войсками Ржевского выступа, высвобождение немецких резервов для дальнейших действий
Противники
СССР Германия
Командующие
В. Д. Соколовский М. А. Пуркаев Г. фон Клюге В. Модель
Силы сторон
876 000 человек неизвестно
Потери
38 862 безвозвратные 99 715 санитарные, всего 138 577 4 и 9 армии в период 1.3–31.3.1943:3 450 убито 10 891 ранено 926 без вести, всего 15 267 </small>

Операция «Бюффель» (нем. Büffel — буйвол, также «Бюффельбевегунг» — Движение буйвола и «Бюффельштеллюнг» — Позиция буйвола) (1-30 марта 1943 года) — операция германских войск во Второй мировой войне по эвакуации 9-й и части 4-й армии из района Ржевского выступа. В результате успешного проведения операции немецкому командованию удалось сократить линию фронта с 530 до 200 км и высвободить резервы, которые были использованы на других участках. Окончательный вывод войск «с московского плацдарма».

В советской историографииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) освобождение Ржевского выступа получило название Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция (1943).

Предыстория

В результате Ржевско-Вяземской операции 1942 года образовался выступ шириной до 200 км и до 160 км в глубину, занятый немецкими войсками. Линия фронта проходила западнее Белого, севернее и восточнее Ржева, западнее Юхнова, восточнее Спас-Деменска. Как немецкое, так и советское командование придавало особое значение удержанию ржевско-вяземского выступа, рассматривая его как плацдарм для наступления на Москву.

Неоднократные попытки советских войск ликвидировать Ржевский выступ в 1942 году не увенчались успехом (см. Ржевская битва (1942–1943)).

17 января 1943 года советские войска Калининского фронта овладели городом Великие Луки. В результате немецкие войска оказались перед угрозой окружения в Ржевском выступе. 6 февраля 1943 года, после многократных обращений командования группы армий «Центр» и начальника Генштаба генерала Цейтцлера, Гитлер разрешил отвести 9-ю и часть 4-й армии на линию Духовщина — Дорогобуж — Спас-Деменск.

Операция получила название «Бюффель» (буйвол). Её основной целью было выровнять линию фронта и высвободить часть дивизий в качестве резерва. Ответственным за выполнение операции назначили командующего 9-й армии генерал-полковника В. Моделя.

Подготовительный этап

Согласно плану операции «Бюффель» немецкие войска должны были выполнить следующие задания на Ржевском выступлении в течение 4-х недель:

• Построить позади новую линию обороны.
• Оборудовать для отступления отдельные оборонительные рубежи.
• Очистить армейский район более 100 км в глубину.
• Построить новую 200-километровую дорогу для автомобилей и 600-километровую — для саней и гужевого транспорта.
• Эвакуировать хозяйственное добро (скот, запасы урожая, инструменты и т. п.) и боевую технику (железной дорогой — более 100 000 тонн груза, транспортными колоннами — 10 000 тонн).
• Отвести за новую линию обороны 60 000 гражданских лиц.
• Свернуть 1000 км железнодорожного пути и 1300 км проводов, проложить 450 км кабельных линий.
• Разработать план отступления отдельных корпусов.

Артиллерийское оружие, которое невозможно было перевезти с помощью лошадей или тракторов, доставляли на новые позиции по железной дороге. Для экономии места в железнодорожных вагонах его грузили в разобранном состоянии. На передовой оставили лишь трофейное оружие, которое должно было быть уничтожено во время отступления. Кроме того, минированию и уничтожению подлежал любой гражданский или военный объект, который не мог быть вывезен

Отдельным этапом в проведении операции была эвакуация гражданского населения. Немецкий генерал Ф. В. фон Меллентин в книге «Танковые сражения 1939—1945 годов» отмечал о добровольном оставлении Ржева большинством местных жителей:

Наиболее серьёзной проблемой оказалась эвакуация гражданского населения, поскольку при проведении операции «Буйвол» всё население, старые и малые, здоровые и больные, крестьяне и горожане, все настаивали на эвакуации, так силён был ужас перед солдатами и комиссарами их собственной страны

Советская и современная российская историография отвергает возможность добровольной эвакуации местных жителей. Гражданское население могло быть выведено с территории Ржевского выступления для командировки на принудительные работы и во избежание диверсий на стадии подготовки и проведения операции «Бюффель»:

На мероприятие отправляли, якобы по собственному желанию, тысячи мирных жителей

Современный американский исследователь Стивен Ньютон так описывает «антипартизанские» приготовления немецкого командования:

Одновременно 9-я армия развернула антипартизанские операции. Хотя при первом взгляде на карту Ржевский выступ буквально кишел немецкими войсками, на самом деле в лесистых и болотистых районах скрывалось большое количество солдат Красной Армии, отрезанных от своих частей во время различных советских наступлений. В феврале разведка 9-й армии сообщила, что не менее 12 000 советских солдат могут атаковать отступающие колонны. Поэтому XXXIX танковому корпусу было приказано провести 2-недельную зачистку района с участием кавалерийской дивизии СС, частей 4 других фронтовых дивизий и различных мелких подразделений СС, полиции и русских добровольцев. Согласно последним рапортам было уничтожено около 3000 партизан, во всяком случае именно столько было найдено трупов в районах боёв. Но эти рапорты вскользь замечали, что партизаны не были вооружены. На 3000 убитых русских пришлось 277 найденных винтовок, 41 пистолет, 61 пулемёт, 17 миномётов, 9 противотанковых ружей и 16 малокалиберных пушек…
Такая жестокость была довольно обычной для немецких антипартизанских операций, но во время операции «Буффель» дела приняли новый оборот. Вероятно, вспомнив опыт Первой мировой войны, когда германская армия отходила на линию Гинденбурга, Модель лично приказал эвакуировать всё мужское население Ржевского выступа (по крайней мере тех, кого могли призвать в Красную Армию), конфисковать все запасы продовольствия, отравить колодцы и сжечь дотла многие деревни. Именно эти приказы, а также жестокий характер антипартизанских действий привели к тому, что Советский Союз объявил Вальтера Моделя военным преступником.

Подготовительный этап проводился в режиме секретности. Загрузка железнодорожных вагонов и эвакуация техники и гражданских происходили, как правило, ночью.

28 февраля 1943 Вальтер Модель назначил начало операции на 19 часов 1 марта. Арьергардные отряды прикрытия должны были оставить передовую и Ржев в 18 часов 2 марта.

Ход операции

1 марта 1943 года германские войска начали операцию «Бюффель». В 19 часов основная часть войск отошла на подготовленные позиции. В городе Ржев остались только отряды прикрытия. Они покинули город в 18 часов 2 марта. Накануне ухода немецкие сапёры взорвали мост через Волгу. Между штабом Гитлера и подрывной командой была организована телефонная связь, поскольку Гитлер лично хотел услышать взрыв моста.

5 марта войска вермахта достигли оборонительного рубежа Сычевка — Белый и удерживали его до 7 марта. В лесах у Сычевки немцы натолкнулись на активное сопротивление партизанских отрядов, которые обстреливали автоколонны и авангардные части армии отступающих, а также повреждали телефонные линии. 8 марта немецкие войска оставили Сычевку, 10 марта — Белый, а 12 марта — Вязьму.

По состоянию на 14 марта большая часть воинских соединений уже была выведена на позицию «Бюффель». Новая линия обороны была обеспечена проволочными заграждениями и минными полями, усилена огневыми точками и блиндажами.

С середины марта началась оттепель, и продвижение армии замедлилось. Во второй половине марта немцы успешно отразили попытки 1-го и 5-го танковых корпусов Красной Армии окружить их в районе Спас-Деменска и Ельни.

30 марта 1943 эвакуация немецких войск из Ржевского выступа была завершена.

Контрмеры Красной армии

Ещё 6 февраля 1943 года Ставка ВГК издала директиву № 30043 о подготовке наступления на центральном участке советско-германского фронта

«с целью … выхода в тыл Ржевско-Вяземско-Брянской группировки противника …» Советское командование планировало «подрезать» Ржевский выступ, провести окружения и уничтожения основных сил группы армий «Центр».

18 февраля работы по отступлению немецких войск обнаружила разведка Западного, а 23 февраля — Калининского фронтов. В донесениях говорилось, что отдельные группы противника отходят в западном направлении, часть артиллерии подтягивается ближе к дорогам, а часть блиндажей, мостов, зданий и железнодорожное полотно готовятся к подрыву.

Несмотря на это, советское командование отреагировало на отступление частей Вермахта с позиций с опозданием. Командующий 30-й армией В. Я. Колпакчи, получив разведывательные данные об отходе немецких войск, долго не решался отдать приказ о переходе армии в наступление и отдал его лишь в 14:30 2 марта. В 17:15 того же дня появилась директива Ставки ВГК № 30062, в которой войскам Калининского и Западного фронтов предписывалось немедленно принять меры по преследованию отступающих войск противника.

Утром 3 марта 1943 советские войска вошли в город Ржев. Разведка доложила, что немцев нет не только в самом Ржеве, но и дальше на запад на подступах к Оленино. Однако в сообщении Совинформбюро от 3 марта это событие было представлено иначе:

Несколько дней назад наши войска начали решительный штурм города Ржев. Немцы давно уже превратили город и подступы к нему в сильно укреплённый район. Сегодня, 3 марта, после длительного и ожесточённого боя наши войска овладели Ржевом …

4 марта советские войска взяли под контроль Оленино, 5 марта — Гжатск, 8 марта — Сычёвку, 10 марта — Белый, а 12 марта — Вязьму. Преследование войск противника осложнялось хорошо оборудованными оборонительными позициями, минными полями и разрушенными коммуникациями. Частям Красной Армии удавалось преодолевать только по 6-7 км в сутки.

Во второй половине марта войска Западного фронта попытались отрезать немецкие войска от орловско-брянской группировки, но после нескольких дней боёв, потеряв 132 танка, 1-й и 5-й танковые корпуса Красной Армии прекратили атаки.

22 марта советские войска вышли на рубеж Духовщина — Дорогобуж — Спас-Деменск, на котором закрепились войска группы армий «Центр». Встретив активное сопротивление и вследствие сокращения подвоза боеприпасов и продовольствия из-за отрыва от своих баз снабжения, Красная Армия была вынуждена прекратить наступление. Советская историография датирует окончание Ржевско-Вяземской операции 1943 года 31 марта.

Результаты операции «Бюффель»

В результате операции был ликвидирован Ржевский выступ, а вместе с ним возможность окружения немецкой 9-й армии советскими войсками. Линия фронта^{[какого?]} сократилась с 530 до 200 км.

Вермахт высвободил для дальнейшего использования на других направлениях следующие резервы:

• 1 штаб армии,
• 4 корпусных штаба,
• 15 пехотных дивизий,
• 2 моторизованные дивизии,
• 3 танковые дивизии,
• 1 кавалерийскую дивизию СС.

Все объекты военного значения (мосты, вокзалы, водонапорные башни, железнодорожные пути, автострады) были разрушены.

Стивен Ньютон отмечает:

Силы, высвободившиеся в результате операции «Буффель», а также дивизии, переброшенные в Россию из Франции за последние 2 месяца, почти компенсировали потерю 6-й армии в Сталинграде. У Гитлера и ОКХ появилась возможность (в последний раз в этой войне) попытаться перехватить инициативу, начав наступление.

Таким образом, оставление московского плацдарма было расценено как предпосылки для нового наступления немецких войск на Юго-Восток (см. далее Курская битва).

Советское командование также смогло вывести в резерв часть своих войск — 22-ю армию, 41-ю армию, один механизированный корпус. В результате Ржевско-Вяземской операции советские войска освободили города Ржев, Гжатск, Сычёвка, Белый, Вязьма, а противник отошёл от Москвы на 100—120 км. В то же время в попытках сорвать планомерный немецкий отход в боях с немецкими частями прикрытия на заранее подготовленных рубежах советские войска понесли тяжёлые потери: 38 862 человек — безвозвратные, 99 715 — санитарные, всего — 138 577 человек.

Оставление немецкими войсками Ржевского выступа и освобождение Ржева советскими войсками завершило Ржевскую битву — одну из самых кровопролитных битв Великой Отечественной войны.

Источники

• Х. Гроссман. Ржев — краеугольный камень Восточного фронта. — Ржев: «Ржевская правда», 1996. — 155 с. — ISBN 5-88058-003-2
• В. Хаупт. Сражения группы армий «Центр». Взгляд офицера вермахта (Сражения ВОВ). — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — 352 с. — ISBN 5-699-16986-5
• С. Ньютон. «Пожарник» Гитлера — фельдмаршал Модель (Неизвестные войны). — М.: ACT, 2007. — 507 с. — ISBN 5-17-040914-1
• С. А. Герасимова. Военные действия в районе Ржевско-Вяземского выступа в январе 1942 — марте 1943 гг.: Ржевская битва … — Тверь: ТвГУ, 2002. — (Диссертация на соискание учёной степени к.и.н., защищена в мае 2002 в ТвГУ).
• Л. Сорина, А. Кондратьев, П. Каринцев, Н. Смирнов, Е. Ожогин. Ржевская битва 1941—1943 гг. / / История Ржева. — Ржев: 2000. — с. 149—222.
• Д. Е. Комаров. Здесь нам противостояли наиболее сильная из группировок противника … // Военно-исторический журнал (2004, № 04) — с. 6-9.
• Ю. Н. Лубченков. 100 великих сражений Второй мировой. — М.: Вече, 2008. — ISBN 978-5-9533-3382-5.

Отрывок, характеризующий Операция «Бюффель»

На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]