Ржевуский, Вацлав Северин
| Вацлав Северин Ржевуский | |
| Wacław Seweryn Rzewuski | |
 Вацлав Северин Ржевуский | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
Граф Вацлав Северин Ржевуский (польск. Wacław Seweryn Rzewuski, «Эмир Золотая Борода», «Атаман Ревуха», 15 декабря 1785, Львов — 14 мая 1831) — польский аристократ, путешественник и востоковед, живший главным образом в Австрийской империи. Яркая фигура эпохи романтизма, прекрасный наездник и знаток лошадей, владелец Подгорецкого замка. Пропал без вести во время Ноябрьского восстания в Царстве Польском (1830—1831).
Содержание
Ранние годы
Представитель магнатского рода Ржевуских герба «Кшивда». Сын гетмана польного коронного Северина Ржевуского (1743—1811) и Марии Констанции Любомирской (1763—1840). Двоюродный брат Адама Ржевуского — отца Эвелины Ганской и Каролины Собаньской.
Хороший знаток музыки, играл на фортепиано, прекрасно пел по-итальянски, писал музыку, прозу, стихи, а также философские произведения на французском и польском языках. Безупречно ездил на лошадях и владел оружием. В мороз выходил на улицу голым и приказывал обливать себя водой.
После того как российская императрица Екатерина II лишила последнего польного гетмана коронного Северина Ржевуского имений, тот вынужден был эмигрировать в Вену. Вместе с отцом в Вену отправился восьмилетний Вацлав (1794), где мальчик изучил турецкий и арабский языки. Там Вацлав Ржевуский познакомился с бароном Йозефом фон Хаммер-Пургшталем, с которым в 1808-18 годах издавал журнал «Fundgruben des Orients» (первый в Европе востоковедческий журнал).
Воспитывался и учился в военном университете. С разрешения своего отца поступил в австрийский гусарский полк. В 1809 году подпоручик гусарского полка Вацлав Ржевуский отличился в битве под Асперном. Позднее нёс службу в уланском полку Шварценберга, где дослужился до чина ротмистра. В 1811 году вышел в отставку.
Путешествия по Востоку
После смерти отца в 1811 году Вацлав Северин проживал у своей сестры Марии, жены Ярослава Потоцкого. У них Ржевуский познакомился с турецким адмиралом Рамиз-пашой, который жил в эмиграции, в Николаеве. Вацлав Ржевуский, хорошо знавший восточные языки, сумел расположить к себе пашу, который предложил ему составить компанию по пути в Турцию, однако под Бухарестом Рамиз-паша погиб, и Вацлав Северин Ржевуский вынужден был отложить своё путешествие.
В 1818 году Ржевуский отправился из Подолии в поездку на Ближний Восток, взяв с собой дворового лекаря Константина Хотинецкого, слугу Мартина, казака Сокола из Саврани и других надворных казаков. Посетил Стамбул, Сирию (Алеппо), Ливан, Палестину и Багдад, заслужил дружбу и доверие лидеров бедуинских племен, принимал участие в их повседневной жизни, праздниках и войнах. За свою отвагу получил от бедуинов титул Тадж ель-Фахр ель-Нишаан («Венец Славы»). Составил карты Мекки, Персии и Аравийского полуострова.
Произведения
Свои впечатления от путешествия на Восток изложил на французском языке в мемуарах «Sur les chevaux et provenants des races orientales», украшенных более 400 цветными рисунками, а также нотами бедуинской музыки. Труд Ржевуского с 1827 года хранится в Национальной библиотеке Польши. Он состоит из двух томов: в первом описаны Аравийский полуостров и пребывание там Ржевуского, во втором — рассказано о породах арабских лошадей, их кормлении и т. д. В приложениях содержатся переписка Ржевуского с королём и королевой Великобритании, с известной специалисткой по восточной тематике Эстер Сангоп, а также рисунки, карты, планы и ноты.
Вацлав Северин Ржевуский был автором произведения «Путешествие в Пальмиру» (1821).
Последнее десятилетие
В 1821 году граф Ржевуский вернулся в Подолию, где в своём имении Саврань стал вести романтический бедуинско-кочевой образ жизни с дворовыми казаками и торбанами. Был покровителем польско-украинского поэта и певца Григория Видорта. Основал в Саврани музыкальную школу, где учились бандурники, лирники и кобзари.
В 1825-26 годах Вацлав Северин Ржевуский входил в состав польского Патриотического общества.
В 1830 году принял активное участие в Ноябрьском восстании против Российской империи. Выставил в помощь польским повстанцам кавалерийский отряд на арабских скакунах. В 1831 году командовал полком из 800 казаков в Балтской округе, его лагерь находился в селе Жабокрич. Действовал совместно с 18-летним Владимиром Потоцким, Исидором и Александром Собаньскими. После проигранного боя с русскими под Дашевом пропал без вести при невыясненных обстоятельствах.
Семья
17 августа 1805 года в Вене женился на княжне Розалии Любомирской (1788—1865), дочери магната Александра Любомирского (1749—1808) и Розалии Ходкевич (1768—1794), которая была близка к королеве Марии-Антуанетте и сложила свою голову на плахе в год революционного террора. Дети:
- Станислав Ржевуский (1806—1831)
- Леон Ржевуский (1808—1869)
- Каликста Ржевуская (1810—1842), жена с 1840 года итальянского аристократа Микеланджело Каэтани (1804—82), князя Сермонеты.
- Витольд Ржевуский (1811—1837)
Образ в литературе и искусстве
Вацлаву Ржевускому посвятили свои произведения Адам Мицкевич (стихотворение «Фарис»), Юлиуш Словацкий («Дума про Вацлава Ржевуского»), Винцент Поль («Золотобородый гетман»), Михал Будзинский («Вацлав Ржевуский»). Стал героем песни Томаша Падуры «Золотая борода», «Ревуха» («Пение Ревуха»): «Гей, пане гетьмане Золотая Борода (…), Гей, пане Ревуцький, прийде ну же, милий ляше», а также песни В.Домонтовича «Ой поїхав Ревуха та по морю гуляти». На своих картинах его изобразили польские художники Юлиуш Коссак, Петр Михаловский и Януарий Суходольский.
Песня
- [www.umka.com.ua/sounds/kushpet01/kushpet01-07.mp3 Песня «Путешествие Вацлава Ржевуского» (муз. Григория Видорта) — в сопровождении торбана (mp3)]
Напишите отзыв о статье "Ржевуский, Вацлав Северин"
Литература
- Енциклопедія українознавства. У 10-х томах. / Головний редактор Володимир Кубійович. — Париж; Нью-Йорк: Молоде життя, 1954—1989.
- Rolle A.J. Emir Rzewuski // Rolle A.J. Opowiadannia. Serya IV. T. I. — Warszawa: nakł. Gebethnera i Wolffa, 1884. — S. 159—253.
- Kapliński L. Emir Rzewuski / Leon Kapliński. — W Poznaniu, 1881. — 76 s.
Ссылки
- [www.genealogy.euweb.cz/poland/rzewuski.html Генеалогия Ржевуских]
Отрывок, характеризующий Ржевуский, Вацлав Северин
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
