Ржевуский, Франтишек

Франтишек Ржевуский польск. Franciszek Rzewuski<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Франтишек Ржевуский</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб "Кшивда"</td></tr>
Писарь польный коронный
1752 — 1774
Преемник:	Казимир Ржевуский
Маршалок надворный коронный
1775 — 1783
Предшественник:	Франтиек Велёпольский
Преемник:	Казимир Рачинский
Рождение:	1730(1730)
Смерть:	1800(1800)
Род:	Ржевуские
Отец:	Михаил Юзеф Ржевуский
Мать:	Франциска Цетнер
Супруга:	Юлианна Скарбек
Дети:	бездетен
Награды:

Франтишек Ржевуский (1730—1800) — государственный деятель Речи Посполитой, писарь польный коронный (1752—1774), маршалок надворный коронный (1775—1783), консуляр Постоянного Совета на сейме 1776 года.

Представитель польского магнатского рода Ржевуских герба «Кшивда». Сын воеводы подляшского и подольского Михаила Юзефа Ржевуского (1699—1769) от второго брака с Франциской Цетнер.

В 1752 году Франтишек Ржевуский получил должность писаря польного коронного. В 1764 году был избран послом (депутатом) на конвокационный сейм. В июле 1764 году Станислав Август Понятовский назначил Франтишека Ржевуского послом в Санкт-Петербург. Он пытался выстраивать позитивные отношения с Россией, чтобы добиться для нового польского короля субсидий для поддержки реформ. Однако его усилия были сорваны прусским и австрийским послами, а также русскими чиновниками, в том числе всемогущими братьями Орловыми.

В январе 1765 года Франтишек Ржевуский был аккредитован в качестве чрезвычайного и полномочного министра короля и республики. Инструкция от 26 января 1765 года предписывала Ф. Ржевускому по требованию России назначить комиссаров для демаркации русско-польской границы. По инструкции Франтишек Ржевуский должен добиваться от царского правительства возмещения ужерба, который Речь Посполитая потерпела во время Семилетней войны и действий русской армии. Однако из-за трудностей дипломатической миссии, в марте 1765 года Франтишек Ржевуский попросил короля Станислава Августа об отпуске. 14 мая 1765 года Ф. Ржевуский выехал из Санкт-Петербурга, а его заместитель Якуб Псарский был назначен временным поверенным в переговорах с Россией. В декабре 1765 года Якуб Псарский был официально назначен польским резидентом в Санкт-Петербурге.

В 1766 году стало очевидно, что из-за ограниченности возможностей и низкого ранга Якуб Псарский не может получить поддержки со стороны России во время таможенных споров с пруссаками. В июне 1766 года Франтишек Ржевуский прибыл в Санкт-Петербург, а Якуб Псарский выехал в Польшу. В это время был кризис в русско-польских отношениях. Франтишек Ржевуский не мог ничего сделать для улучшения отношений с Российской империей. В январе 1767 года он попросил об отставке (формально ушел в отпуск) и выехал в Польшу, оставив в Санкт-Петербурге своего секретаря Петра Морица Глера в качестве заместителя. 20 марта 1767 года польский сенат назначил резидентом в России Якуба Псарского.

В 1775-1783 годах Франтишек Ржевуский занимал должность маршалка надворного коронного. В 1776 году на сейме был избран консуляром (советником) Постоянного Совета.

За свои заслуги был награждён орденами Белого орла (1757) и Святого Станислава (1765).

В 1755 году женился на Юлианне Скарбек, от брака с которой не имел детей.

Источники

• Historia Dyplomacji Polskiej, tom II 1572—1795' pod red. Zbigniewa Wójcika, PWN Warszawa 1982, s. 499, 536—538.
• [mariusz.eu.pn/genealogia/rody/rzewuscy01.html RZEWUSCY]

Отрывок, характеризующий Ржевуский, Франтишек

Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?