Ржевуский, Адам Адамович

Адам Адамович Ржевуский
Дата рождения	1801(1801)
Дата смерти	17 апреля 1888(1888-04-17)
Место смерти	деревня Верховня, Киевская губерния, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	кавалерия
Годы службы	1821—1888
Звание	генерал от кавалерии
Командовал	Малороссийский кирасирский полк, 6-я кавалерийская дивизия, Киевский военный округ

Граф (с 1856) Адам Адамович Ржевуский (1801—1888, поместье Верховня, Киевская губерния) — русский генерал из польского рода Ржевуских, участник Крымской войны, владелец усадеб Верховня и Погребище.

Родной брат Каролины Собаньской и Эвелины Ганской, отец писательницы Екатерины Радзивилл.

Биография

Родился в семье действительного статского советника (впоследствии сенатора) Адама Станиславовича, образование получил в Вене, где окончил курс в Инженерной Академии. Вернувшись в Россию, он 14 июля 1821 г. поступил юнкером в 1-й Украинский уланский полк, 10 ноября того же года был произведён в корнеты, в апреле 1826 г. произведён в поручики, с назначением к командиру бывшего 3-го резервного кавалерийского корпуса генералу от кавалерии Витту, через несколько месяцев переведён в лейб-гвардии Уланский полк, причём по-прежнему оставлен был адъютантом генерала Витта.

С началом Турецкой войны 1828—1829 гг. ему пришлось принять в ней участие. Первое время он находился при осаде Браилова, после же переправы русских войск через Дунай он участвовал почти во всех более или менее серьёзных сражениях. За свои отличия при осаде Браилова он был награждён, 17 июня 1828 г., орденом св. Анны 3-й степени. Сражения при занятии Базарджика и особенно под Варной прошли для него не так благополучно, как осада Браилова: 3 июля 1828 года он получил сильную контузию ядром и рану пулей в левую ногу выше колена. За оказанное в этих делах примерное мужество и храбрость А. А. Ржевуский сначала (26 декабря 1828 г.) был награждён орденом св. Владимира 4-й степени с бантом, а потом (8 февраля следующего года) ему был пожалован бант к ордену св. Анны 3-й степени; в апреле же этого года он произведён в штабс-ротмистры.

Вскоре началась Польская война; Ржевуский, несмотря на своё польское происхождение, остался верен русскому Императору и принимал самое деятельное участие в подавлении польского восстания. Прикомандированный к главнокомандующему русской армией графу Дибичу-Забалканскому, он неоднократно и весьма удачно исполнял возлагавшиеся на него графом поручения, часто довольно трудные, и за одно из них был 28 мая 1831 г. награждён золотой саблей с надписью «за храбрость», а за отличие в Гроховском и других сражениях получил орден св. Анны 2-й степени (в августе того же года) и польский знак отличия за военное достоинство 4-й степени. В феврале 1831 г. граф Ржевуский был произведён в ротмистры и по окончании польской кампании продолжал числиться в лейб-гвардии Улаиском полку, причём оставался адъютантом при командире 3-го резервного кавалерийского корпуса до 6 декабря 1833 г., когда был назначен флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству, а через три месяца переведен в Ахтырский гусарский полк подполковником, с оставлением в звании флигель-адъютанта.

25 июня 1834 г. граф Ржевуский был произведён в полковники и вскоре получил в командование Малороссийский кирасирский (впоследствии драгунский) полк. 11 ноября следующего года он был награждён орденом св. Владимира 3-й степени и в том же году — прусским орденом Красного креста той же 3-й степени, а в октябре — орденом св. Станислава 2-й степени.

При самом начале командования Малороссийским кирасирским принца Альберта Прусского полком с графом Ржевуским случилась неприятность, едва не повлёкшая печальных последстний для будущей его службы: при переходе кирасирского полка в 1835 г. в город Калиш на манёвры, нижние чины этого полка вымогали от жителей города Дубно пищу, а если же кто отказывал им в этом, то побоями принуждали, вместо пищи, давать деньги; при этом один из унтер-офицеров полка нанёс хозяину своей квартиры такие тяжкие побои, что тот на пятый день после этого умер. Жители Дубно принесли жалобу на насилия чинов полка, и началось дело, длившееся около четырёх лет. В виду предстоявшего неблагоприятного исхода граф А. А. Ржевуский просил об увольнении его в продолжительный отпуск; просьба его была исполнена, и, сдав полк, он был отчислен 1 января 1839 г. по кавалерии, с оставлением, однако, в звании флигель-адъютанта. В октябре же 1839 г., по всеподданейшему докладу генерал-аудиториата о следствии по жалобе жителей города Дубно, последовало Высочайшее повеление: «Флигель-адъютанта полковника графа Ржевуского, за допущенные непростительные беспорядки, арестовать домашним арестом на трое суток, с объявлением, что единственно во уважение прежней и нынешней отличной службы строже не наказывается».

По возвращении из отпуска он был назначен состоять при особе Его Императорскаго Величества. В 1841 г. был награждён орденом св. Георгия 4-й степени за 25 лет службы в офицерских чинах. Вскоре граф Ржевуский, по случаю вступления на престол султана Абдул-Меджида, был послан для принесения ему поздравления в Константинополь, а по возвращении оттуда снова был назначен состоять при особе Его Императорского Величества и 10 октября 1843 г. был произведён в генерал-майоры с назначением в свиту Его Величества. Состоя в свите Государя, граф Ржевуский неоднократно исполнял возлагавшиеся на него как серьёзные, так и почётные поручения, за исполнение которых был награждён в 1847 г. орденом св. Станислава 1-й степени; 3 апреля 1849 г. был назначен генерал-адъютантом к Его Императорскому Величеству. В это время получилось известие, что Гёргей положил, наконец, оружие перед русскими войсками. Государь с своей свитой находился в Варшаве. Для объявления этой радостной вести жителям столиц были посланы генерал-адъютанты, причём в Москву был послан граф А. А. Ржевуский. Обрадованные москвичи поднесли ему за это золотой кубок. В 1852 г. был награждён орденом св. Анны 1-й степени. Когда началась Восточная война 1854—1856 гг. и союзная эскадра появилась у берегов Кронштадтского порта, Петербург был объявлен на военном положении, причём разделён на несколько участков, подчинённых ведению военных губернаторов; одним из таких военных губернаторов, заведывавшим 4-й Адмиралтейской и Нарвской городскими частями, был назначен граф Ржевуский. 17 апреля 1855 г. он был произведён в генерал-лейтенанты и вслед за тем командирован в Крым. Прибыв туда, он был назначен начальником Евпаторийского отряда. С этим отрядом ему пришлось участвовать в нескольких сражениях с англичанами и французами, причём он показал себя не только храбрым офицером, но и дельным генералом, знающим не одну только теорию тактики, а умеющим и на поле сражения распорядиться и поставить свой отряд в наиболее выгодные условия.

20 января 1856 г. граф А. А. Ржевуский был назначен начальником бывшей драгунской дивизии, которой, впрочем, командовал недолго, так как в июне того же года уже получил новое назначение — на пост командира 6-й кавалерийской дивизии. Но и этой дивизией командовал он тоже очень недолго и в сентябре 1856 г. был отчислен от должности и снова назначен в свиту Его Императорскаго Величества. В следующем году он принимал участие в Комитете по изысканию способов ремонтирования кавалерии, 13 апреля опять был назначен начальником одной из кавалерийских дивизий, которой на этот раз командовал уже более трех лет. В 1859 г. получил орден св. Владимира 2-й степени, в 1861 г. — орден Белого Орла. В ноябре 1862 г. граф А. А. Ржевуский, по Высочайшему повелению, был назначен временно командующим войсками Киевского военного округа, на этом посту был удостоен ордена св. Александра Невского (в 1863 г.). 27 марта 1866 г. произведён был в генералы от кавалерии и вслед за тем назначен членом Александровскаго Комитета о раненых. Спустя несколько лет, он был зачислен в сословие Войска Донского. В 1884 г. был награждён орденом св. Владимира 1-й степени.

Ржевуский скончался 17 апреля 1888 г., в своём поместье Верховня, Киевской губернии; погребён в фамильном имении Погребище. Был трижды женат.

Семья

Первой женой графа Ржевуского была Александра Петровны Жеребцова (1788—1852), дочь князя П. В. Лопухина и вдова генерал-майора А. А. Жеребцова. Благодаря этому браку Ржевуский сделал блестящую карьеру и занял прочное положение в петербургском свете. По отзывам современников, Александра Петровна была женщиной умной и красивой, и, если верить письмам княгини Ливен, в 1816 году была фавориткой императора Александра I. В браке с Ржевуским имела дочь, умершую во младенчестве. Её дочь от первого брака Ольга была замужем за графом А. Ф. Орловым. Скончалась 15 февраля 1852 года в Петербурге и была похоронена на кладбище Императорского Фарфорового завода в церкви Преображения Господня.

Овдовев, граф Ржевуский хотел жениться на девице Молодецкой, но раздумал и получил от неё своё слово обратно, чем, по словам Дубельта, показал все легкомыслие своего характера. Вскоре, 22 сентября 1853 года в Штутгарте он женился на фрейлине Анне Дмитриевне Дашковой (1831—1858), дочери генерал-прокурора Д. В. Дашкова. По отзыву современницы, она была очень красива и богата, и, несмотря на большую разницу в годах с мужем, была в него влюблена. Умерла при родах дочери Екатерины (1858—1941). Похоронена на кладбище в Александро-Невской лавре.

Третьим браком Ржевуский женился в 1860 году на Ядвиге Фёдоровне Ячевской (1843—1889), дочери Теодора Ячевского от брака с Ядвигой Езерской. Получила хорошее образование под руководством своего дяди Михаила Езерского. Благотворительница и писательница. На основании изучения семейных архивов под псевдонимом Луи Питер Лелива опубликовала несколько книг, одна из них монографическая биография Яна Собеского. В браке имела трёх сыновей: Станислава (1864—1913; литератор и драматург), Адама Витольда (1869—1939; литератор и известный крупный карточный игрок) и Леона (1871—1926).

Награды

• Орден Святой Анны 3-й ст. (1828)
• Орден Святого Владимира 4-й ст. (1828)
• Золотое оружие «За храбрость» (1831)
• Орден Святой Анны 2-й ст. (1831)
• Орден Святого Станислава 2-й ст. (1835)
• Орден Святого Владимира 3-й ст. (1835)
• Орден Святого Георгия 4-й ст. (1841)
• Орден Святого Станислава 1-й ст. (1847)
• Орден Святой Анны 1-й ст. (1852)
• Орден Святого Владимира 2-й ст. (1859)
• Орден Белого Орла (1861)
• Орден Святого Александра Невского (1863)

Источники

• Ржевуский, Адам Адамович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Список генералам по старшинству на 1886 год. СПб., 1886.

Отрывок, характеризующий Ржевуский, Адам Адамович

– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.