Ржешевский, Александр Георгиевич

Александр Георгиевич Ржешевский

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Александр Георгиевич Ржешевский (12 сентября 1903, Санкт-Петербург — 19 января 1967, поселок Ильинское, Московская область) — советский драматург, сценарист, актёр, каскадёр.

История

Учился в Петроградском немецком Училище Святой Анны, дважды исключался за плохое поведение.

С 1918 — служил в РККФ на Балтийском флоте. Был юнгой Кронштадтского военно-морского артиллерийского отряда, разведчиком и пулемётчиком в отряде морской пехоты. Участвовал в боях против Юденича и подавлении восстания форта «Красная горка» (1919—1920).

В 1923—1924 годы — сотрудник 4-го спецотдела ГПУ Ленинграда и области (борьба с политическим бандитизмом-«савинковщиной», подключался к борьбе с городским бандитизмом).

В 1926 году окончил актёрское отделение Института экранного искусства в Ленинграде.

Снялся в нескольких фильмах в эпизодических ролях. Был известным на всю страну каскадёром, исполнявшим самые сложные и головокружительные трюки, но увлёкся сочинением сценариев. Первый сценарий принёс на Межрабпом-Русь, и по которому сразу же поставлен фильм «В город входить нельзя» 1927 года, хотя коллегия Реперткома (председатель Павел Бляхин) не давала согласия на его постановку. Фильм хотел ставить Всеволод Пудовкин, но он был занят на фильме «Живой труп», снимавшийся в Германии, и режиссёром картины стал Юрий Желябужский.

Для Пудовкина будущий автор эмоциональных сценариев написал по мотивам произведений Михаила Кольцова сценарий «Очень хорошо живётся», по которому был снят фильм «Простой случай» (1930). Этот фильм назвали первой и серьёзной неудачей режиссёра.

Член Союза писателей СССР с 1935 года. В 1953 году был исключён из Союза писателей. Инициаторами травли выступили К.Симонов и А.Сурков. После многолетней травли и забвения, буквально за год до смерти был принят в Союз кинематографистов СССР.

Ржешевский был автором сценария фильма «Бежин луг», к съёмкам которого приступил Сергей Эйзенштейн, но этот проект был остановлен и закрыт, а единственная копия фильма погибла во время Великой Отечественной войны, во время пожара на Мосфильме. В середине 60-х началась работа по восстановлению фотофильма «Бежин луг» на основе чудом сохранившихся кадров (Ю.Райзман, Н.Клейман).

Ржешевский ушёл в драматургию, сочинил несколько пьес, которые имели успех. Наибольшей известностью пользовалась пьеса «Олеко Дундич», написанная в соавторстве с Михаилом Кацем, которая несколько десятков лет не сходила с театральных подмостков, а в 1958 году была экранизирована Леонидом Луковым. Автор нереализованных сценариев «В горах говорят» (1930), «Океан» (1931), «Мир и человек» (1936).

Умер 19 января 1967 года в больнице города Жуковский от заражения крови. Похоронен на городском кладбище города Жуковский.

Стиль

Сценарии Ржешевского не давали подробного описания кадров будущего фильма, но должны были эмоционально воздействовать на режиссёра; обращая его внимание на характер поступков и состояний героев («говорит страстно, исступлённо», «бесконечно счастлив»), они должны были создавать ощущение приподнятой взволнованности. Эпизоды фильма часто были связаны не последовательным движением событий, а ходом авторских размышлений.

Такая форма «эмоционального сценария» вызвала интерес Пудовкина и Эйзенштейна, но подвергалась и критике. Виктор Шкловский так написал о нём: «Он был талантлив и преждевременен».

Пьесы

• 1931 — «Трибунал» («Товарищи и предатели»)
• 1934 — «Товарищи и предатели»
• 1940 — «Здравствуй-прощай!»
• 1943 — «Мои чудесные корабли»
• 1941 — «Олеко Дундич»
• 1942 — «Всегда с Вами»
• 1952 — «Валерий Чкалов» (дилогия)
• 1955 — «Подвиг адмирала Невельского»
• 1955 — «Олеко Дундич» (новая редакция)
• 1960 — «Грешнику всегда страшно»
• «Ночь под Москвой»
• «Солнечное затмение»
• «Воробьёвы горы»
• «Современный роман»
• «Маски долой»

Фильмография

актёр

• 1925 — Вздувайте горны
• 1925 — На жизнь и на смерть — рыбак

сценарист

• 1929 — В город входить нельзя
• 1930 — В горах говорят
• 1930 — Простой случай
• 1933 — Двадцать шесть комиссаров
• 1936 — Бежин луг (один из вариантов сценария)
• 1937 - Москва (не сохранился)
• 1940 — Веселей нас нет
• 1956 — Олеко Дундич (сценарий написан на основе пьесы)

Литература

• Пудовкин В., Творчество литератора в кино. О кинематографич. сценарии Ржешевского, «На лит. посту», 1930, № 5 — 6; Оттен Н., Снова об «эмоциональном сценарии», «ИК», 1937, № 5; А. Г. Ржешевский. Жизнь. Кино, М., 1982.
• Кино: Энциклопедический словарь/Гл. ред. С. И. Юткевич; Редкол.: Ю. С. Афанасьев, В. Е. Баскаков, И. В. Вайсфельд и др.- М.: Сов. энциклопедия, 1987.- 640 с., 96 л. ил.

Ссылки

• [alexrzhesh.narod.ru/ Александр Ржешевский: жизнь, кино, театр]
• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1136652205 РЖЕШЕВСКИЙ Александр Георгиевич // [12.09.1903 — 19.01.1967]
• [megabook.ru/article?РЖЕШЕВСКИЙ+Александр+Георгиевич РЖЕШЕВСКИЙ Александр Георгиевич]
• [istoriya-kino.ru/kinematograf/item/f00/s02/e0002502/index.shtml РЖЕШЕВСКИЙ Александр Георгиевич] на сайте «История кино»
• [test.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=1&e_person_id=3316 Александр Ржешевский] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
• art-sch2010.narod.ru/commVR5.html

Отрывок, характеризующий Ржешевский, Александр Георгиевич

Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.