Рзаева, Минаввар Меджид кызы
| Минаввар Рзаева | |
| азерб. Münəvvər Rzayeva | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Происхождение: |
из рода основателя карабахского ханства Панах Али-хана |
| Гражданство: | |
| Жанр: | |
| Учёба: |
Азербайджанское художественное училище, |
| Звания: |
заслуженный художник Азербайджана (1992) |
Минаввар Меджид кызы Рзаева (азерб. Münəvvər Məcid qızı Rzayeva; 6 июня 1929, Шуша — 6 июня 2004, Баку) — азербайджанский скульптор, заслуженный художник Азербайджана (1992).
Биография
Минаввар Рзаева происходила из рода основателя Карабахского ханства Панах Али-хана. Она родилась в 1929 году в Шуше. Мать Рзаевой получила образование в женской гимназии, была домохозяйкой и занималась воспитанием детей. Отец же был видным специалистом по коврам, к которому нередко за консультацией обращался сам Лятиф Керимов[1], видный ковроткач, народный художник республики и лауреат Сталинской премии.
С самого детства Минаввар любила играть с глиной, которой было очень много на участке возле их дома. Из неё она лепила фигурки, различные игрушки для себя, а также своеобразные картины[1].
Но помимо лепки, Минаввар любила спорт и увлекалась бегом, а также ей очень нравилось вышивать, поэтому она решила поступить на факультет декоративно-прикладного искусства Азербайджанского художественного училища. Но когда студентам I курса объявили о возможности перейти на скульптурный, Рзаевой послышалось «физкультурный», и она тут же подняла руку. Перед Рзаевой поставили большой гипсовый слепок ноги и предложили сделать копию. Минаввар, думая, что это слепок ноги известного спортсмена, справилась с заданием и была принята на скульптурный факультет. Когда всё выяснилось, что-либо менять было поздно[1].
В 1949 году газета «Молодежь Азербайджана» сообщала, что «отличница учёбы Минаввар Рзаева готовит дипломную работу — фигуру матроса». Через несколько месяцев эта же газета писала, что «Минаввар Рзаева, успешно окончив училище, намеревается продолжить образование в институте имени Сурикова Академии художеств СССР». Автор статьи особо отмечал, что, обучаясь в мастерской лауреата Сталинской премии, действительного члена-корреспондента Академии художеств СССР Петра Сабсая, «исключительно способная и трудолюбивая Шаргия (второе имя Рзаевой) не ограничивается заданиями своего преподавателя и сама создает интересные композиции. Уже будучи выпускницей она приняла участие в республиканской выставке с работой „Альпинистка“, которая сразу обратила на себя внимание, никого не оставив равнодушным, столько в ней было экспрессии»[1].
В 1956 году Минаввар Рзаева окончила Московский художественный институт имени В. И. Сурикова[1].
Работы Минаввар Рзаевой украшают 18 городов и районных центров Азербайджана, а также музеи и выставочные салоны. Ей принадлежат украшающие Баку памятник репрессированному азербайджанскому поэту Микаилу Мушфику, трагически погибшей в 23 года первой женщине-механизатору Азербайджана, Севили Казиевой, а также общественному и государственному деятелю, первой женщине-председателю Верховного суда Азербайджана, жертве сталинских репрессий Айне Султановой, установленные в Гяндже памятники уроженок города, поэтесс Мехсети Гянджеви и Нигяр Рафибейли. Всего Рзаевой создано 92 скульптурных образа. Семь монументальных памятников работы Минаввар Рзаевой установлены в 7 городах Азербайджана. В Музее Низами находятся семь бюстов поэтов и писателей Азербайджана[1].
В 1992 году Минаввар Рзаева была удостоена звания Заслуженного художника Азербайджанской Республики[2].
Минаввар Рзаева творила почти до самого конца своей жизни. Рзаева была вынуждена окончательно прекратить свою деятельность из-за ухудшившегося зрения лишь за два года до кончины[1].
Скончалась Минаввар Рзаева в 2004 году, в день своего 75-летия[1].
Галерея работ
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Памятник Микаилу Мушфигу в Баку
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Памятник Айне Султановой в Баку
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Памятник Мехсети Гянджеви в Гяндже
Напишите отзыв о статье "Рзаева, Минаввар Меджид кызы"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Ханджанбекова Ф. [br.az/society/20120312120923209.html#page999 Волшебный дар Минаввар Рзаевой] // Бакинский рабочий : газета. — 12 марта 2012.
- ↑ [e-qanun.gov.az/framework/6891 Təsviri sənət xadimlərinə Azərbaycan Respublikasının fəxri adlarının verilməsi haqqında Azərbaycan Respublikası Prezidentinin Fərmanı] (азерб.). e-qanun.gov.az (1992). Проверено 28 сентября 2015.
Отрывок, характеризующий Рзаева, Минаввар Меджид кызы
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
