Риардон, Рэй

Рэй Риардон
Место рождения	Тредегар, Уэльс
Прозвище	Дракула
Профессиональная карьера	1967—1992
Наивысший рейтинг	№ 1 (1977/78-1980/81, 1982/83)
Призовые деньги	?
Наивысший брейк	146 (Park Drive 2000 1972)
Количество сенчури	27
Победы на турнирах
Всего побед	21, в том числе:
Чемпионат мира	6 (1970, 1973-1976, 1978)
Другие рейтинговые турниры	1
Прочие турниры	14
Награды
Последнее обновление информации в карточке: завершил профессиональную карьеру

Рэй Риа́рдон (англ. Ray Reardon, род. 8 октября 1932 года в Тредегаре, Уэльс) — валлийский бывший профессиональный игрок в снукер. Шестикратный победитель чемпионатов мира и множества других соревнований, он до сих пор считается самым лучшим снукеристом из Уэльса. Член Зала славы снукера с 2011 года.

Биография

Рэй родился в 1932 году в маленьком шахтёрском городке Тредегар. Когда ему исполнилось 14 лет, Риардон последовал семейной традиции и стал шахтёром. В то же время он всерьёз увлекался снукером и даже надевал перчатки во время работы, чтобы не поранить руки и играть дальше. Но после того, как в шахте случился обвал и Рэй провёл несколько часов под завалом, он принял решение оставить работу шахтёром и вскоре устроился офицером полиции в городе Сток-он-Трент.

Ранняя карьера

Тем не менее, он продолжил заниматься снукером и в 1949-м выиграл любительский турнир — News of the World. Ещё через год Риардону покорился титул чемпиона Уэльса среди любителей, на котором он впоследствии побеждал ещё 5 раз. Когда валлиец переехал обратно в Тредегар, он стал устраивать показательные матчи с другим талантливым игроком, Клиффом Уилсоном, и эти матчи всегда привлекали множество зрителей. Таким образом Рэй постоянно совершенствовал свою игру и, в конце концов, в 1964 году выиграл любительский чемпионаат Англии. В финале он победил англичанина Джона Спенсера, который, как потом оказалось, стал его главным соперником на профессиональных соревнованиях.

Этот успех стал определяющим во всей карьере Риардона. Вскоре талантливым снукеристом заинтересовались спонсоры, и в 1967 году он принял решение покинуть прежнюю работу. Опираясь лишь на свою семью, Рэй понимал, что в случае неудачи он может многое потерять, но не изменил своей цели и уже через несколько месяцев получил статус профессионала.

Профессиональная карьера (1967—1992)

Первое появление Риардона на чемпионате мира состоялось в 1969 году. Тогда валлиец в дебютном матче уступил Фреду Дэвису со счётом 24:25. Однако уже на следующем первенстве «Дракула» проявил себя в полную силу — он выиграл первенство со второй попытки. В решающем матче Рэю противостоял восьмикратный чемпион мира — Джон Пульман, и валлиец завершил победное шествие последнего, победив 37:33. После этой победы Риардона стали часто приглашать на выставочные матчи. А после того, как в том же году он выиграл турнир Pot Black Cup, Рэй стал самой известной снукерной личностью.

Однако он не сумел защитить титул чемпиона на следующий год, крупно проиграв в четвертьфинале Спенсеру — 15:34. Неудачным оказался и следующий чемпионат, когда валлиец в первом круге неожиданно уступил Рексу Уильямсу. Только в 1973 году он вернул себе главный трофей. Рэй победил австралийца Эдди Чарльтона со счётом 38:32, но матчем турнира стал полуфинал между Риардоном и Спенсером, закончившийся 23:22 в пользу валлийца. Через год он стал трёхкратным чемпионом мира, выиграв у англичанина Грэма Майлса.

В 1975 году, когда первенство проводилось в Австралии, Риардону уже в первом раунде предстоял тяжёлый матч с Джоном Спенсером, который валлиец всё же выиграл со счётом 19:17. Затем он уже без особых затруднений победил Алекса Хиггинса, 19:14, и, наконец, в финале снова встретился с местным любимцем — Эдди Чарльтоном. В матче до тридцати одной победы Рэй отставал в счёте — 23:29, но вовремя собрался и выиграл семь фреймов подряд. Затем Чарльтон взял шестидесятую партию, уравняв шансы на победу, но Риардон победил в решающем фрейме и оставил титул за собой. А ещё через некоторое время валлиец стал финалистом престижного турнира Мастерс.

В следующем году Рэй Риардон выиграл сразу три профессиональных турнира, чего до тех пор не удавалось сделать никому. Он уже в четвёртый раз подряд одержал победу на чемпионате мира, в финале выиграв у Алекса Хиггинса, и вновь стал победителем Мастерс; также валлиец выиграл нерейтинговый турнир Pontins Professional. Это был превосходный результат, так как профессиональных соревнований в то время набиралось всего три или четыре за год.

Когда в сезоне 1977/78 появился мировой рейтинг снукеристов, Рэй уверенно занял в нём первое место с 15 очками, обойдя севроирландца Хиггинса на шесть. Здесь всё было прогнозируемо, но полной неожиданностью стал его проигрыш в Крусибле Джону Спенсеру со счётом 6:13. Спенсер, таким образом, закончил победное шествие валлийца, которое длилось уже шесть лет.

Валлийцу удалось вернуть себе звание чемпиона мира в 1978, завоевав шестой титул победой над Перри Менсом, 25:18. А чуть позже он во второй раз выиграл Pot Black Cup, победил на весьма важном и престижном турнире Professional Players (будущий Гран-при) и добился побед на чемпионате Уэльса в 1981 и 1983 годах. 1-е место в рейтинге Рэй удерживал до сезона 1980/81, пока в конце концов не пропустил вперёд канадца Клиффа Торбурна. Однако уже в следующем году Рэй снова стал во главе рейтинга, благодаря седьмому финалу на мировом первенстве. Будь Риардон немного младше, он, возможно, и сумел бы стать семикратным чемпионом, но в возрасте 50 лет было трудно играть с такими сильными снукеристами, как Алекс Хиггинс, тем более в столь важном матче. Поэтому Хиггинс и взял верх со счётом 18:15.

В 1983 году он стал самым возрастным игроком, выигрывавшим профессиональный титул: тогда, в финале Yamaha Organs International Masters он победил Джимми Уайта, 9:6.

Трудности в игре появились у Риардона в 1982 году, когда умер его отец. У него упало зрение, и последние годы своей карьеры Рэй носил очки «в стиле Денниса Тейлора». Тем не менее, он сыграл свой последний финал в 1985 году на турнире World Doubles, и в паре с Тони Джонсом уступил Стиву Дэвису с Тони Мео, 5:12. В том же году валлиец вышел в полуфинал чемпионата мира, хотя и там проиграл Дэвису со счётом 5:16.

В 1988 году Рэй, неожиданно для всех, обыграл Стива Дэвиса 5:0 на турнире British Open, однако его быстрое ухудшение позиций в мировом рейтинге было неизбежным. Поэтому в 1992 году, в возрасте 60 лет, Риардон ушёл из профессионалов. Но он продолжал быть активным участником в развитии снукера, как один из председателей WPBSA, и ещё долгое время выступал в соревнованиях для бывших профессионалов. А в начале 2000-х годов Риардон также занимался тренерской детальностью, в частности — работал с Ронни О’Салливаном в сезоне 2004/2005.

Сейчас Рэй Риардон живёт в деревне Чарстон (графство Девон, Англия) и по-прежнему увлекается гольфом и снукером.

Достижения

Риардона очень любили за то, что он добавил игре зрелищности и юмора. Славящийся своими дальними ударами, он провёл семнадцать беспроигрышных матчей на первенстве мира и выигрывал этот самый престижный турнир четыре раза подряд. Рэй заслужил прозвище «Дракула» из-за своей постоянной прически — тёмных, гладко зачёсанных назад волос, и неправильного прикуса. Его внешность даже обыгрывалась в мюзикле Billy the Kid and the Green Baize Vampire. Риардон также стал героем песни английской группы Lawnmower Deth «Spook Perv Happenings in the Snooker Hall».

Рэй Риардон стал профессионалом в 1967 году и играл вплоть до 1992 года. Он был безусловным лидером снукера в 1970-е годы, сыграв семь финалов чемпионата мира и выиграв шесть. Дважды, в 1979 и 1980, Риардон в составе сборной Уэльса добивался побед на командном Кубке мира. Рэй остаётся самым возрастным победителем первенства — свой последний титул чемпиона он взял в 1978 году, в возрасте 45 лет и 6 месяцев. В 1985, за заслуги перед Великобританией валлиец удостоился высокого звания MBE — ордена Британской империи. Он был самым серийным снукеристом своего времени, сделав за карьеру более 70 сенчури в официальных матчах. Даже сейчас, когда снукер намного более развит, чем в 1970-е, многие считают Риардона лучшим снукеристом Уэльса и одним из лучших за всю историю игры.

Достижения в карьере

Рейтинговые турниры

• Чемпионат мира победитель — 1974-1976, 1978
• Чемпионат мира финалист — 1982
• Professional Players чемпион — 1982

Нерейтинговые турниры

• Чемпионат мира победитель — 1970, 1973
• Мастерс чемпион — 1976
• Мастерс второе место — 1975
• Yamaha International Masters чемпион — 1983
• Welsh Professional победитель — 1977, 1981, 1983
• Pontins Professional чемпион — 1974-1976, 1978
• Pontins Open чемпион — 1975
• Pot Black Cup чемпион — 1969, 1979
• Кубок мира победитель (в составе валлийской команды) — 1979-1980
• Кубок мира финалист (в составе валлийской команды) — 1981, 1983
• World Matchplay финалист — 1976

Любительские турниры

• News of the World победитель — 1949
• Чемпионат Англии победитель — 1964
• Чемпионат Уэльса победитель — 1950, ?

Места в мировом рейтинге

Сезон	Место
1976/77	1
1977/78	1
1978/79	1
1979/80	1
1980/81	1
1981/82	4
1982/83	1
1983/84	2
1984/85	5
1985/86	6
1986/87	15
1987/88	38
1988/89	40
1989/90	54
1990/91	73
1991/92	126

Библиография

• RAY REARDON. Автор: Питер Бакстон, HC, DJ, David & Charles, 1982.  (англ.)

Ссылки

• [www.global-snooker.com/player-information-profile-ray-reardon.asp Биография на Globalsnooker]  (англ.)
• [www.worldsnooker.com/past_players-8629.htm Профиль на Worldsnooker]  (англ.)
• [www.top-snooker.com/bio/champions/70 Краткая биография на Top-Snooker]
• [prosnookerblog.com/legends/ray-reardon/ Профиль на Pro Snooker Blog]  (англ.)
• [www.talksnooker.co.uk/guides/ray_reardon.html Биография на talksnooker]  (англ.)
• [www.snooker.org/rnk/history.asp Рейтинг на snooker.org]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Риардон, Рэй

Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»