Риарио, Джироламо
| Джироламо Риарио делла Ровере Girolamo Riario<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 1471 — 04.1488 | ||
| ||
| 1473 — 04.1488 | ||
| Предшественник: | Таддео Манфреди | |
| Преемник: | Оттавиано Риарио и Катерина Сфорца | |
| ||
| 09.1480 — 04.1488 | ||
| Предшественник: | Антонио II Мария Орделаффи | |
| Преемник: | Оттавиано Риарио и Катерина Сфорца | |
| ||
| Рождение: | 1443 Савона | |
| Смерть: | 14 апреля 1488 Форли | |
| Отец: | Паоло Риарио | |
| Мать: | Бьянка делла Ровере | |
| Супруга: | Катерина Сфорца | |
| Дети: | приняли фамилию Риарио делла Ровере Сфорца: Оттавиано (1479/83—6.X.1523) синьор Имолы и Форли 1488—1499, Чезаре (1485—1540) архиепископ Пизы и патриарх Александрии, Галлеаццо (1487—1557) сенатор Болоньи, Джованни Ливио, Франческо, Бьянка | |
Джироламо Риарио делла Ровере (итал. Girolamo Riario della Rovere; 1443 — 14 апреля 1488) — племянник (а если верить злым языкам, то незаконнорожденный сын) папы римского Сикста IV, сын его сестры Бьянки делла Ровере и Паоло Риарио, брат Пьетро Риарио[1]. Гонфалоньер Церкви.
Содержание
Биография
До начала понтификата Сикста IV Джироламо промышлял бакалейной торговлей. С 1471 года — граф дель Боско. В 1473 году герцог Миланский Галеаццо Мария Сфорца выдал за него свою побочную дочь Катерину, пожаловав Джироламо в качестве приданого город Имолу. Намереваясь завладеть Флоренцией, Джироламо участвовал в 1478 году в неудачном заговоре против Медичи (Заговор Пацци). В 1477 году поручил Мелоццо выстроить для себя дворец на Марсовом поле — палаццо Альтемпс.
Так как Риарио желал расширения подвластной ему территории за счёт Феррары, то папа Сикст стал подбивать Венецию на войну. Джироламо был назначен гонфалоньером Церкви. 17 апреля 1480 года Венеция и Папское государство образовали военную лигу, наняв Джироламо Риарио в качестве генерального капитана. На посту главнокомандующего прославился тем, что проигрывал в кости выделяемые на обеспечение армии средства, а во время боевых действий отсиживался в обозе. 4 сентября 1480 года Джироламо получил от папы Сикста IV во владение г. Форли. После этого Риарио решил утвердиться в Фаэнце. В январе 1481 года венецианский Совет десяти дал знать, что не будет против. Риарио предложил ему выгодную сделку. Он запросил у Венеции корабли для похода против Неаполитанского королевства: граф Имолы собирался отвоевать графства Альба Фучензе и Тальякоццо, которые король Фердинанд отобрал у Орсини. За это Риарио обещал Венеции, что Папа закроет глаза, если она решится выступить против Феррары. Однако война закончилась ничем.
Вскоре после смерти Папы Сикста IV (1484) Джироламо сложил с себя обязанности гонфалоньера Церкви, сдал кардиналам за 4000 дукатов замок Святого Ангела и уехал из Рима, где толпа до основания разрушила его дворец (даже сад, окружавший его богатый особняк, был уничтожен). В частности, были утрачены им владения, отнятые Сикстом IV у могущественного рода Колонна.
Убийство
Джироламо Риарио был убит 14 апреля 1488 г. в Форли в результате заговора Франческо Орсо, Чекко Орси и Людовико Орси.
Давний противник Риарио Франческо Орсо, которому Джироламо задолжал 200 дукатов, опасаясь за свою жизнь, решил первым нанести удар. Явившись с Людовико и Чекко Орси на приём к графу Джироламо, они закололи его кинжалом. Капитан города, случайно бывший у графа для какого-то разговора с немногочисленными спутниками, тоже пал под ударами убийц. Совершив все эти убийства, заговорщики подняли в городе смуту, выбросили труп графа из окна на площадь и с криком «Церковь и Свобода!» вооружили народ, ненавидевший графа за алчность и жестокость. Все дома его были разграблены, графиня Катерина с детьми арестована. Оставалось только захватить крепость. Так как комендант отказывался сдаться, заговорщики обратились к графине с просьбой побудить его к сдаче. Она пообещала сделать это, если они пропустят её в крепость, и предложила оставить своих детей в качестве заложников. Ей поверили и пропустили в крепость. Едва оказавшись там, она принялась угрожать им мщением за мужа — смертью и жесточайшими пытками. Когда же заговорщики пригрозили, что убьют её детей, она ответила, что имеет полную возможность народить других. Изумленные таким мужеством, заговорщики, видя к тому же, что папа их не поддерживает, а дядя графини, Лодовико Моро, шлет ей на помощь войско, взяли столько добычи, сколько смогли унести, и укрылись в Читта-ди-Кастелло. Графиня снова получила свои владения и со всевозможными жестокостями отомстила за убийство мужа. Форли и Имолу наследовал сын Джироламо и Катерины Оттавиано Риарио делла Ровере Сфорца.
Напишите отзыв о статье "Риарио, Джироламо"
Литература
- Макиавелли Никколо. История Флоренции. М., 1999.
- [www.belpaese2000.narod.ru/Teca/Quattro/Medici/cloulas/clou03_01.htm Клулас Иван. Лоренцо Великолепный. М., 2007]
Примечания
- ↑ [www2.fiu.edu/~mirandas/bios1471.htm#Riario The Cardinals of the Holy Roman Church] (англ.). Проверено 12 июля 2012. [www.webcitation.org/69onfzdy7 Архивировано из первоисточника 10 августа 2012].
Ссылки
- [genealogy.euweb.cz/italy/rovere.html Родословие рода делла Ровере]
Отрывок, характеризующий Риарио, Джироламо
Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
