Баран-Фальк, Риа

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Риа Баран-Фальк»)
Перейти к: навигация, поиск
Олимпийские награды
Фигурное катание
Золото Осло 1952 Парное катание
Спортивные награды
Фигурное катание
Чемпионаты мира
Золото Милан 1951 парное катание
Золото Париж 1952 парное катание
Чемпионаты Европы
Золото Цюрих 1951 парное катание
Золото Вена 1952 парное катание

Риа Баран в замужестве Фальк (нем. Ria Baran-Falk; 2 ноября 1922, Дортмунд, Северный Рейн-Вестфалия12 ноября 1986) — западногерманская фигуристка. Вместе с Паулем Фальком стала олимпийской чемпионкой в парах 1952. Пара состояла в знаменитом спортклубе ЕГ Дюссельдорфа и у них не было тренера.

До 1951 года Риа Баран-Фальк и Пол Фальк не участвовали в международных соревнованиях, потому что Германия была исключена из международного спорта после Второй мировой войны.

Они были первой парой, которая исполнила параллельные двойные прыжки, и они также изобрели поддержку «лассо». Риа и Поль ни разу не были побеждены в любительских соревнованиях.

После победы на Олимпийских играх 1952 года они перешли в профессионалы и выступали в шоу «Holiday on Ice».

Позже Риа Фальк работала секретарем.



Спортивные достижения

Соревнования/Сезон 46-47 47-48 48-49 49-50 50-51 51-52
Зимние Олимпийские игры 1
Чемпионаты мира 1 1
Чемпионаты Европы 1 1
Чемпионаты Германии 1 1 1 1 1 1

.

Напишите отзыв о статье "Баран-Фальк, Риа"

Отрывок, характеризующий Баран-Фальк, Риа

– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.