Рибичич, Митя

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Митя Рибичич
Mitja Ribičič<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Президиума Центрального комитета Союза Коммунистов Югославии
29 июня 1982 года — 30 июня 1983 года
Предшественник: Душан Драгосавац
Преемник: Драгослав Маркович
Председатель Союзного исполнительного веча Югославии
18 мая 1969 года — 30 июля 1971 года
Президент: Иосип Броз Тито
Предшественник: Мика Шпиляк
Преемник: Джемал Биедич
 
Рождение: 19 мая 1919(1919-05-19)
Триест, Королевство Италия
Смерть: 28 ноября 2013(2013-11-28) (94 года)
Любляна, Словения
Отец: Иосип Рибичич
Партия: Союз коммунистов Югославии
 
Награды:

Митя Рибичич (словен. Mitja Ribičič; 19 мая 1919, Триест — 28 ноября 2013, Любляна[1]) — югославский (словенский) политический деятель, один из руководителей СФРЮ, председатель Союзного Исполнительного Вече СФРЮ (1969—1971), Председатель Президиума Центрального комитета Коммунистической партии Югославии (1982—1983), председатель комитета госбезопасности СФРЮ (OZNA).





Биография

Словенец по происхождению. Сын писателя Иосипа Рибичича. С 1938 года изучал право в университете Любляны. В студенческие годы познакомился в работами Маркса и Ленина, стал членом левой молодёжной организации. После оккупации фашистами Югославии, в 1941 году вступил в компартию Словении.

Участник Второй мировой войны, антифашист, партизан, сражался в рядах Народно-освободительной армии Югославии. Был секретарем Окружного комитета КП Словении по Моравско-литийскому округу, политическим комиссаром 6-й бригады «Славко Шландер» и комиссаром Четвёртой оперативной зоны. В 1944—1945 гг. проходил подготовку в Москве в школах НКВД. После возвращении из Советского Союза стал помощником начальник OZNA Словении.

В 1945 году Рибичичу было поручено организовать «боевые группы» для борьбы с остатками нацистских коллаборационистов[2]. После серии операций по уничтожению коллаборационистов Рибичича назначили главой специально созданного ведомства, которое должно было заниматься священнослужителями, вооруженными бандами и остатками буржуазных партий.

После войны он стал одним из самых выдающихся политиков в Югославии. В 1947—1951 гг. был заместителем министра внутренних дел, работал на посту республиканского прокурора Словении, государственным секретарем республики по внутренним делам. Был членом исполкома Союза коммунистов Словении и Исполнительного комитета ЦК КПЮ. Затем — членом Исполнительного Совета Республики Словении, член парламента Словении (1951—1963). По окончании войны Рибичич вплоть до 1983 года занимал пост заместителя председателя словенского парламента.

Член Федерального Собрания Югославии, (1963, 1967, 1969).

Председатель Союзного исполнительного веча Югославии (1969—1971).

Председатель Президиума Центрального комитета Компартии Югославии (с 29 июня 1982 до 30 июня 1983 года).

Председатель комитета госбезопасности СФРЮ (OZNA).

Его сын Цирил Рибичич — современный словенский политик (вначале коммунист-реформист, затем социал-демократ) и член Конституционного суда Словении.

Судебное преследование

В мае 2005 года власти Словении обвинили его в геноциде и убийстве 234 человек уже после окончания Второй мировой войны, а также в запугивании и преследованиях противников коммунистического режима[3]. Он стал первым из бывших югославских лидеров, которому в независимой Словении были предъявлены обвинения в связи с послевоенной охотой за нацистскими пособниками. Ввиду недостатка доказательств дело закрыли, но в октябре 2013 года расследование снова возобновилось после рассекречивания ряда архивов: Рибичичу приписывают организацию насильственного выселения более 16 тысяч немцев из Словении, а также вину в голодной смерти 39 малолетних детей в лагерях переселенцев[4].

Напишите отзыв о статье "Рибичич, Митя"

Примечания

  1. [www.sta.si/en/vest.php?s=a&id=1951856 Mitja Ribičič, Controversial Politician, Has Died] (англ.)
  2. Словенские власти, сейчас, утверждают, что «боевые» соратники Рибичича не только охотились за солдатами, но убивали и гражданских лиц, которых считали коллаборационистами, а тела их закапывали во рвах и ямах. Убийства продолжались до 1946 года, и тела жертв обнаруживают по всей стране по сей день. После войны антифашистские формирования Словении расстреляли без суда и следствия, по некоторым данным, около 12 тысяч словенцев. По словам следователей, приказ о ликвидации нацистских пособников мог исходить от главы местных ведомств OZNA (Отдел защиты народа), однако приказы должны были получить одобрение из Любляны.
  3. [www.jewish.ru/theme/world/2005/05/news994220956.php Антифашист перестарался]  (рус.)
  4. [www.dnevnik.si/slovenija/v-ospredju/mitja-ribicic-ponovno-ovaden Mitja Ribičič ponovno ovaden]  (словенск.)

Литература

  • Митя Рибичич (Люди и события) // Новое время. — М., 1969. — № 28. — С. 18.

Ссылки

  • [www.b92.net/info/vesti/index.php?yyyy=2005&mm=05&dd=26&nav_category=167&nav_id=169217 Ribičič: Ličnost u centru pažnje]

Отрывок, характеризующий Рибичич, Митя

Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.