Рижский замок

Замок
Рижский замок Rīgas pils
Вид на замок со стороны Даугавы.
Страна	Латвия
Дата основания	1330
Статус	Реставрируется

Рижский замок (латыш. Rīgas pils, нем. Rigaer Schloss) — резиденция президента Латвии, расположенная на берегу Даугавы в городе Рига. Одно из наиболее значительных в историческом и культурном плане зданий латвийской столицы.

Орденский замок

История Рижского замка восходит к 1330 году, когда его строительство затеяли вытесненные за тогдашние пределы города ливонские рыцари. После разрушения старого орденского замка в центре Риги в новопостроенный замок перебрался магистр Ливонского ордена, однако вследствие постоянных распрей с горожанами его резиденция была в XV веке перенесена в Венден (Цесис).

Во время очередного конфликта ордена с рижанами орденский замок в 1484 г. был практически уничтожен. По условиям мира рижане обязывались восстановить укрепления, что и было осуществлено в 1497—1515 гг.

Польский и шведский периоды

После упразднения ордена замок населяли сначала польские (1578—1621), а потом шведские (1621—1710) наместники, которые расширяли и достраивали замок сообразно с собственными вкусами и потребностями. Особенно значительные строительные работы, связанные с возведением нового крыла («предзамок»), развернулись в 1640-е гг. В 1683 году к комплексу было пристроено здание арсенала.

Представительская функция замка уже в XVII веке доминировала над фортификационной; роль оборонительного щита Риги взяла на себя Даугавгрива. В те же годы замок начал активно использоваться как тюрьма. До побега с англичанином Горсеем в Рижском замке была заточена вдова единственного короля Ливонии — Мария Старицкая.

Российский период

После осады и взятия Риги русскими войсками (1710) в Рижском замке водворились генерал-губернаторы Лифляндии. Отдельные помещения продолжали использоваться как тюрьма. Пожалуй, самыми известными узниками Рижского замка были свергнутая с российского престола Анна Леопольдовна и её семейство^{[неавторитетный источник? 3955 дней]}.

За годы русского правления замок окончательно утратил свою оборонительную функцию, а вместе с ней — и прежний грозный вид. В 1783 году основной замок и предзамковые строения были соединены путём возведения нового корпуса на месте шведского арсенала. В XIX веке замковая церковь была закрыта и снесена (1870), к новому корпусу был надстроен четвёртый этаж, а у стен замка появилась обширная площадь.

В XX веке

После обретения Латвией независимости, Рижский замок был провозглашён резиденцией президента.

Замок представляет собой пёстрое сочетание строений разных эпох.

С целью придания президентскому дворцу более завершённого и представительного вида к его реконструкции был привлечён видный архитектор Эйжен Лаубе.

Архитектор перестроил Красный зал и в 1938 году пристроил к замку Башню трёх звёзд, которая, впрочем, слабо гармонирует с исторической застройкой.

После присоединения Латвии к СССР место президента в Рижском замке занял Совнарком Латвийской ССР.

В феврале 1941 года в Рижском замке открылся городской дворец пионеров.

На площадях замка разместилось также несколько музеев, в том числе музеи зарубежного искусства, латвийской истории, литературы, театра и музыки.

В июне 1995 года замок вновь стал резиденцией президента Латвии.

В помещениях также расположилась президентская канцелярия.

Осенью 2012 года была начата реконструкция замка (резиденция президента временно перенесена в Дом Черноголовых).

Работы осуществлялись строительными компаниями SBRE, Re&Re и Skonto būve.

Завершение реконструкции планировалось в течение двух с половиной лет, а затраты на проект составили 21,78 млн латов.

Пожар 2013 года

20.06.2013 в Риге вспыхнул пожар в реконструируемом Рижском замке. Сигнал в государственную Пожарно-спасательную службу (ГПСС) поступил в 22.12. Крыша здания горела открытым пламенем. Сначала площадь пожара составляла 50—100 метров, но пламя быстро распространилось по всей крыше и достигла 3200 кв. метров.

На тушение пожара были мобилизованы все силы ГПСС Рижского региона - в тушении пожара было задействовано 80 сотрудников и 18 единиц техники, из них 11 автоцистерн, 3 автолестницы, 1 подъемник, брандспойтный автомобиль, насосная станция и автомобиль-база с дыхательными аппаратами. К тушению был привлечен буксир Рижского Свободного порта. Пожар был локализован в 03.53. Здание замка было застраховано.

Тушение пожара затруднялось нехваткой воды.

В здании находилось порядка 1 млн. экспонатов Государственного художественного музея, из них пострадало около 40 тысяч, а также располагалось около 900 тысяч экспонатов музея литературы, театра и музыки, из них от воды пострадало около 20 тысяч экспонатов.

См. также

• Достопримечательности Риги

Литература

• Рига: Энциклопедия = Enciklopēdija «Rīga» / Гл. ред. П. П. Еран. — 1-е изд.. — Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. — С. 627-628. — 60 000 экз. — ISBN 5-89960-002-0.
• [esinstitute.org/files/pribaltiyskie_russkie.pdf Прибалтийские русские: история в памятниках культуры]. Рига: Институт европейских исследований, 2010. Ред. А. В. Гапоненко, 736 с. ISBN 978-9934-8113-2-6 — стр. 56-60

Ссылки

• [www.president.lv/pk/content/?cat_id=11#pilsru2 История Рижского замка на сайте президента Латвийской республики]

Отрывок, характеризующий Рижский замок

Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.