Риккерт, Генрих (философ)

Генрих Риккерт
Дата рождения:	25 мая 1863(1863-05-25)
Место рождения:	Данциг, Пруссия
Дата смерти:	25 июля 1936(1936-07-25) (73 года)
Место смерти:	Гейдельберг, Третий рейх
Направление:	Кантианство
Оказавшие влияние:	Вильгельм Виндельбанд
Испытавшие влияние:	Эдуард Шпрангер, Макс Вебер

Генрих Риккерт (нем. Heinrich Rickert; 25 мая 1863, Данциг, Пруссия — 25 июля 1936, Гейдельберг, Третий рейх) — немецкий философ, один из основателей баденской школы неокантианства.

Биография

Будущий философ родился в Данциге в семье политика Генриха Риккерта. Учился в берлинском лицее. В 1884—1885 Риккерт посещал в Берлинском университете лекции Гримма и Дюбуа-Реймона. Философию изучал в Страсбурге (1885), где его руководителем был Виндельбанд. В 1886 году ездил в Цюрих, чтобы послушать лекции Авенариуса.

В 1889 году защищает диссертацию во Фрайбургском университете, после чего становится там приват-доцентом. В 1894 Риккерт стал экстраординарным, а в 1896 ординарным профессором Фрайбургского университета, где работает до 1916 года. Студентом Риккерта был Мартин Хайдеггер. Преемником Риккерта на посту заведующего кафедрой философии Фрайбургского университета становится Гуссерль.

В 1916 Риккерт приглашен в университет Гейдельберга в качестве преемника своего первого учителя Виндельбанда, где и проработал до 1932 году, после чего ушёл на пенсию. В Гейдельберге его лекции слушал Карл Ясперс, который, впрочем, построил свою философию на отрицании кантианства.

Философия

Философская позиция Риккерта претерпела сложную эволюцию:

• вначале он анализирует гносеологические проблемы (предмет познания, классификация наук),
• позднее строит систему философии как теории ценностей,
• в конце жизни стремится обосновать онтологию и метафизику.

Ценностная философия

Риккерт систематизирует учение неокантианцев, Виндельбанда. В своих выводах опирался на Авенариуса (позитивист) и Маркса.

У Риккерта две основополагающие работы: «Науки о природе и науки о культуре» (сначала — небольшая брошюрка 1899 г., затем книга 1910 г.) и «Философия истории» (1905). В первой работе он дает определение ценности (до этого его никто из неокантианцев не давал) —

ценность — это духовная цель, жизненная практическая установка, выражающая живой нерв культуры, её смысловое ядро, отражающая динамику культуры

Кантианство
Основные понятия
Вещь в себе, Феномен Созерцание, Апостериори, Априори Трансцендентальное Рассудок и Разум Антиномия Категорический императив Ценность
Тексты
Критика чистого разума Критика практического разума Критика способности суждения Границы естественно-научного образования понятий
Течения
Неокантианство Аналитическое кантианство
Люди
Кант, Рейнгольд, Фихте Шопенгауэр, Фриз Гельмгольц, Либман, Ланге Коген, Наторп, Кассирер Виндельбанд, Риккерт

Культура вообще есть процесс реализации всеобщих социальных ценностей в течение исторического развития. Он возводит ценность в ранг универсальной системообразующей категории. То, что нельзя отнести к ценностям, не имеет никакого смысла. Поэтому нельзя смешивать такие понятия, как закон и ценность. Закон отражает что-то типическое, а за ценностью всегда стоит нечто уникальное. Неизбежность и долженствование, бытие и смысл. Все философы, кроме Канта, грешили неразличением этих понятий. Но все философы, учившие о смысле жизни, создавали настоящее философское учение.

Все феномены бытия могут быть двух видов: феномены, связанные с ценностями, и феномены, с ними не связанные (ценностно-нейтральные). Феномены, связанные с ценностями, содержащие их, Риккерт называет благами. Совокупность благ и есть культура (а не все, что создал человек). Культура — совокупность объектов, связанных с общезначимыми ценностями и лелеемых ради этих ценностей. Объекты культуры Риккерт назвал благами потому, что в них заложены ценности, чтобы отличать их, как ценностные части действительности, от самих ценностей, реально не существующих, и от явлений природы, с ценностями не связанных. Если от объекта культуры отнять всякую ценность, то он станет частью природы.

Поскольку это рационалистическая философия, связывающая всё с познанием, «наше понятие о культуре охватывает все объекты наук о религии, юриспруденции, истории, филологии, политической экономии, то есть всех наук о духе». Впоследствии эти науки станут называть гуманитарными. Но Риккерт делает исключение для психологии и технических изобретений, которые к наукам о духе не относятся. Психология — так как она рассматривает жизнь души как природу, ценностно-нейтральную. То есть Риккерт различает два типа наук — науки о природе, изучающие безразличные к ценностям явления (метод которых он называет генерализирующим, обобщающим; дающим возможность образовывать общие понятия путём логического подведения под них единичных явлений); и науки о культуре (у которых индивидуализирующий метод, или исторический метод, так как этот метод ориентирован на познание неповторимых, единичных, уникальных, особенных явлений, то есть культурных благ, которые уникальны всегда как носители ценностей). «Именно такое понятие культуры делает возможной историю как науку».

Как можно определить, что блага имеют отношение к ценностям? Риккерт формулирует метод отнесения к ценности. Если естествознание устанавливает закономерные, повторяющиеся, типические связи, то науки о духе должны изучать уникальные неповторимые исторические явления. Исторические науки о культуре подразделяют действительность (точнее, уже само индивидуальное) в процессе изучения тоже на два вида — исторически важные индивидуальности и просто разнородное бытие. На существенное и несущественное. Например, кресел масса — но кресло Вольтера в музее одно, и оно обладает ценностью. Без такого отнесения к ценностям нет вообще исторических наук.

Философия как наука о ценностях для Риккерта есть философия культуры. Когда в начале XX в. возникла философия культуры, это была первоначально философия ценностей культуры (ценностная философия культуры). Без идеала над собой человек в духовном смысле этого слова не может правильно жить. Ценности же, составляющие этот идеал, открываются в истории, и с прогрессом культуры они, подобно звездам на небе, одна за другой вступают в горизонт человека. Это не старые ценности, и не новые ценности, это просто ценности.

Неокантианцы заложили основы западной ценностной философии вообще, и философии культуры в частности. Их заслуга в том, что проблемы культуры к рубежу XIX—XX вв. становятся главными для науки, которая будет названа гуманитарной. История, с их точки зрения, может быть только наукой о культуре, так как её объект связан с ценностями, история изучает не просто нечто, но то, что имеет наивысшую значимость для всей истории человечества. А культура данного народа только тогда имеет международное значение, когда она выражает внутренние ценности данного народа. Повторяющие чужое никому не интересны. Неокантианцы внесли в гуманитарные науки смысловой стержень в виде ценностей.

Ни искусство, ни религия, ни мораль, ни нравственность, ни право, ни политика уже не могли стать тем объединяющим началом, которое может раздираемое противоречиями человечество объединить. На рубеже XX в. философы почувствовали надвигающийся кризис, почему и возникла философия культуры, философская антропология и т. п., и в этом предчувствии — их вторая заслуга.

Но саму теорию ценностей неокантианцы никак не разрабатывали, и почему ценность есть ядро культуры — не объяснили. У них было слишком абстрактное понимание ценности, как значащей для нас, но никак не определяющейся. Этим занималось дальнейшее развитие аксиологии.

Сочинения

• Учение о дефиниции (нем. Zur Lehre von der Definition, 1888)
• Предмет знания (нем. Der Gegenstand der Erkenntnis, 1892)
• Границы естественно-научного образования понятий (нем. Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung,1896)
• Науки о природе и науки о культуре (нем. Kulturwissenschaft und Naturwissenschaft, 1899)
• Философия жизни (нем. Die Philosophie des Lebens, 1920)

Библиография

• Риккерт, Г. Философия истории. — СПб., 1908.
• Риккерт, Г. Науки о природе и науки о культуре. — СПб., 1911.
• Яковенко, Б. В. К критике познания Г. Риккерта // Вопросы философии и психологии. — 1908. — Т. 93 (III).
• Яковенко, Б. В. Учение Риккерта о сущ­ности философии // Вопросы философии и психологии. — 1913. — Т. 119 (IV), т. 120 (V).
• Риккерт, Г. [filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000444/ Границы естественнонаучного образования понятий: Логич. введ. в ист. науки] / Вступ. ст. Б. В. Маркова. — СПб.: Наука, 1997. — 532 с — (Слово о сущем). ISBN 5-02-028335-5
• Риккерт, Г. [www.philosophy.ru/library/rickert/k_n.html Науки о природе и науки о культуре]. — М.: Республика, 1998. — (Мыслители XX века). ISBN 5-250-02670-2
• Риккерт, Г. [www.philsci.univ.kiev.ua/biblio/Rikkert/Rikkert.html Философия жизни]. — Киев: Ника-Центр, 1998. — 512 с ISBN 966-521-097-1 — [filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000854/ отрывок (с. 269—442)]
• Риккерт, Г. Ценности жизни и культурные ценности // ЭОН. Альманах старой и новой культуры. Вып.1 — М., 1994.

Литература

• Силенко, С. В. Философия Г.Риккерта: Единство гносеологии, методологии и аксиологии: Дис. … канд. филос. наук. — Ростов-на-Дону, 2006.
• Куприянов В.А. Генрих Риккерт о телеологии в историческом познании // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина, 2015. — T. 2, — № 1. — С. 28-38 cyberleninka.ru/article/n/genrih-rikkert-o-teleologii-v-istoricheskom-poznanii

Ссылки

• [iph.ras.ru/elib/2587.html Риккерт] (Новая философская энциклопедия)
• [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/RIKKERT_GENRIH.html Риккерт, Генрих] (Энциклопедия Кругосвет)
• [virlib.eunnet.net/metod_materials/being/names/rickert.html Генрих Риккерт]
• [www.classs.ru/persons/writers/rickert/ Генрих Риккерт/ Henrich Rickert]
• [filosfak.ru/семинар/философия-г-риккерта/ Философия Г. Риккерта]

Отрывок, характеризующий Риккерт, Генрих (философ)

– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.