Риме, Жюль

Жюль Риме
Jules Rimet (1920)
Третий президент ФИФА
Место рождения:	Тёле, (Верхняя Сона, Франция)
Место смерти:	Сюрен (О-де-Сен, Франция)
Награды и премии:

Жюль Риме́ (фр. Jules Rimet; 14 октября 1873 — 16 октября 1956) — основатель и президент парижского футбольного клуба «Ред Стар», затем президент федерации футбола Франции и, наконец, третий президент ФИФА. Находился на посту с 1921 по 1954 годы, тем самым установив абсолютный рекорд правления организацией: его президентский мандат был действителен в течение 33 лет, без перерыва.

Стоял у истоков создания ФИФА, являлся пионером развития футбола на Европейском континенте. Вдохновлённый успехами олимпийских футбольных турниров, стал инициатором проведения чемпионатов мира по футболу, на которых вплоть до 1970 года главный приз носил его имя — Кубок Жюля Риме (также известный как «Золотая богиня»).

Биография

Сначала Риме был христианским активистом и в 1898 году основал христианскую республиканскую демократическую газету, «La Revue», которую в январе 1899 года объединил с изданием «Le Sillon» Марка Санье. Их общее детище призывало христиан выступать против монархии.

Основав футбольный клуб «Ред Стар» (Красная Звезда), он входит в руководство федерации футбола (тогда называлась USFSA) и принимает участие в основании ФИФА в 1904 году. Но французская федерация вскоре выходит из состава ФИФА и запрещает своим клубам участвовать в любых международных матчах. Тогда Жюль Риме переходит со своим клубом в Лигу футбола Ассоциаций.

Затем он прошёл первую мировую войну, с которой вернулся в ранге лейтенанта пехоты с красным крестом за боевые заслуги. После окончания военных действий избран президентом вновь созданной федерации футбола Франции, 11 апреля 1919 года. И через два года его избирают президентом ФИФА. С удвоенной силой он поднимал пошатнувшиеся было позиции организации на мировой спортивной арене. По мнению многих футбольных историков, именно Жюль Риме является самым выдающимся футбольным деятелем современности: столько, сколько сделал для мирового футбола он, никто ни до, ни после него никогда не делал. Именно он придумал и воплотил в жизнь проведение мировых первенств по футболу.

В 1949 году он оставил пост президента федерации футбола Франции из-за возникших разногласий по поводу включения в чемпионат команды города Саарбрюккен.

В 1956 году, за заслуги в популяризации спорта и за противопоставление его войне, был выдвинут на получение Нобелевской премии Мира.

Во время чемпионата мира по футболу 2006 года на борту автобуса сборной Франции было написано Liberté, Égalité, Jules Rimet (Свобода, равенство, Жюль Риме), что являлось аллюзией на национальный девиз Франции — Liberté, Égalité, Fraternité (Свобода, равенство, братство).

Киновоплощение

В фильме «Лига мечты» (реж. Ф. Обертен, Франция, 2014), посвященному истории ФИФА, роль Ж. Риме исполнил Жерар Депардьё.

Отрывок, характеризующий Риме, Жюль

После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.