Римская республика (1798—1799)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Римская республика
Repubblica Romana
государство-сателлит Франции

 

 

15 февраля 1798 — 30 сентября 1799



Флаг Римской республики представлял собой флаг Франции с чёрной полосой вместо синей.

В 1798 году Папская область была переименована в Римскую республику.
Столица Рим
Язык(и) итальянский
Денежная единица Папский скудо
Форма правления республика
Консулы Римской республики
 - 179899 Консулат Римской республики (1798—1799)
К:Появились в 1798 годуК:Исчезли в 1799 году

Римская республика (итал. Repubblica Romana) — государство в Италии, провозглашённое 15 февраля 1798 года в результате вторжения войск Французской республики под командованием Луи Александра Бертье. Римская республика была государством-сателлитом Франции и управлялась французской Директорией. Она была сформирована из территорий Папской области; папа римский Пий VI был изгнан во Францию, где и умер в 1799 году. Сразу после своего образования Римская республика приняла контроль над двумя другими государствами, сформировавшимися на территории Папской области: Тиберинской республикой и Анконитанской республикой. Римская республика была ликвидирована в октябре 1799 года, когда войсками королевства Неаполь была восстановлена Папская область.





Государственное устройство Римской республики

История Римской республики

В феврале 1798 года французские войска, под начальством Бертье, заняли Рим. Идеи французской революции находили в Риме приверженцев в средних и промышленных классах; масса бедного люда, как и многочисленные лица, заработки и доходы которых зависели от церкви, были на стороне папства и духовенства. И среди последнего существовала, однако, партия реформ, руководимая епископом пистойским Риччи: она требовала большей независимости для духовенства и осуждала присвоение папским престолом неограниченной власти. В общем, французы, при своем вступлении в Рим, нашли город готовым к революции.

15 февраля возбужденная толпа собралась на форуме и, водрузив перед Капитолием дерево свободы, объявила отмену папской власти и учреждение республики, немедленно признанной Бертье. От папы потребовали отречения от светской власти: он отказался и был вывезен из Рима. Для римской республики выработана была конституция по образцу действовавшей тогда во Франции, но с внешними атрибутами древности. В освобожденном Риме начался систематический грабеж, направленный на произведения искусства и производившийся не столько солдатами, сколько агентами и поставщиками, присланными французским правительством. Из музеев, папской резиденции и дворцов многих знатных лиц было расхищено все, что могло быть унесено; срывали даже стенные фрески. Вскоре, однако, движение австрийского генерала Мака на Рим заставило французов очистить город; 26 ноября 1798 года он занят был неаполитанским королём Фердинандом IV. Восстановление религии отпраздновано было водружением громадного креста на месте дерева свободы, потоплением нескольких евреев в Тибре и многочисленными казнями. В сентябре 1799 года неаполитанцы очистили Рим, республика пала, а вслед затем вернулся в свою резиденцию папа Пий VII.

Напишите отзыв о статье "Римская республика (1798—1799)"

Литература

  • Канделоро Дж., История современной Италии, пер. с итал., т. 1, M., 1958;
  • Crivellicci A. Una comune delle March nel 1798—1799, Pisa, 1893
  • Armando Lodolini, La Repubblica romana del 1798 in una collezione di bandi, in Rassegna Storica del Risorgimento, anno XVIII, ottobre-dicembre 1931
  • Vittorio Emanuele Giuntella, La giacobina Repubblica romana. Aspetti e momenti, in Archivio della Società Romana di Storia Patria, 3a serie, 1950
  • Assemblée della Repubblica romana (1798—1799), a cura di V. Giuntella, Bologna, 1954.
  • Vaccaruno G. I patrioti «anarchistes» e l’idea dell’unita italiana (1786—1799) Torino, 1955
  • de Felice, R. La veldita dei beni nazionali della Reppubblica Romana del 1798—1799. Roma, 1960
  • de Felice, R. Italia qiacobina. Napoli, 1965
  • Giuseppe Antonio Sala, Diario romano degli anni 1798-99, Roma 1980, in Scritti pubblicati sugli autografi, Società Romana di Storia patria, Roma 1882—1888 [rist., con una premessa di V. E. Giuntella, Roma 1980], vol. I,
  • Cfr. Andrea Damascelli, Cimarra e gli ebrei nella Repubblica romana del 1798—1799, in La repubblica romana tra giacobinismo e insorgenza 1798—1799, Roma 1992,
  • Bernard Gainot: Una rivoluzione difficile. La Repubblica romana del 1798‑1799. In: Annales Historiques de la Révolution Française, 329, Numéro 329.AHRF, Sommaires et résumés 1998—2004.

На французском:

  • Albert DUFOURCQ, Le Régime jacobin en Italie. Étude sur la République romaine, Paris, 1900.
  • Une source inédite de l’histoire de la Republique Romaine: les registres du commandant Girardon. L’"insorgenza" du Latium méridional et la campagne du Circeo, in Mélanges de l’École Française de Rome. Italie et Méditerranée, tome 104, 1992,
  • Maria-Pia DONATO, " La République romaine de 1798-99. Panorama des études récentes ", dans Revue d’histoire moderne et contemporaine, 45 (1998).
  • Gérard PELLETIER, Rome et la Révolution française. La théologie et la politique du Saint Siège devant la Révolution française (1789—1799), Rome, École française de Rome, 2004.

На немецком:

  • Richard Wichterich: Sein Schicksal war Napoleon. Leben und Zeit des Kardinalstaatssekretärs Ercole Consalvi 1757—1824. Heidelberg 1951.
  • Veit Elm: Die Revolution im Kirchenstaat. Ein Literaturbericht über die jüngere Forschung zur Vorgeschichte und Geschichte der Repubblica Romana (1798—1799). In: Beiträge zur Kirchen- und Kulturgeschichte, Bd. 13, Bern / Frankfurt a.M. 2002, ISBN 3-631-38827-6.

Ссылки

  • [www.histoire-image.org/pleincadre/index.php?i=995 Провозглашение Римской республики на площади Капитолия 15 февраля 1798 года. Картина Шарля Верне]
  • [www.identitanazionale.it/boll_1003.php Sandro Petrucci L’INSORGENZA DELL’ITALIA CENTRALE NEGLI ANNI 1797—1798 a cura dell’Istituto Storico dell’Insorgenza e per l’Identitа Nazionale]

См. также

Примечания

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Римская республика (1798—1799)

– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.