Римский климатический оптимум

Геологический раздел	Климатическая стадия	Пыльц. зона	Датировка
Голоцен	Субатлантик	X	с 450 гг. до н. э.
		IX
	Суббореал	VIII	3710—450 гг. до н. э.
	Атлантик	VII	7270—3710 гг. до н. э.
		VI
	Бореал	V	8690—7270 гг. до н. э.
	Пребореал	IV	9610—8690 гг. до н. э.
Плейстоцен
	Поздний дриас	III	10730—9700 ± 99 гг. до н. э.
См. также: Циклы Бонда | Римский климатический оптимум

Римский климатический оптимум — краткий отрезок субатлантического периода, охватывающий время с 250 года до н. э. до примерно 400 года н. э. Мягкий климат способствовал процветанию крупных империй. Именно на этот период приходится максимальное расширение Римской империи.

Климат Европы потеплел по сравнению с предшествовавшим периодом на 1—2 °C. Климат был, вероятно, жарким, но не сухим. Температура примерно соответствовала современной, а к северу от Альп была даже выше современной. В Северной Африке и на Ближнем Востоке царил более влажный климат.

Климатическим маркером служит распространение теплолюбивого представителя клоповых Heterogaster urticae, который во время римского оптимума был обнаружен даже на территории Йорка. Температура для этого периода реконструируется пока с большой осторожностью.

Отступление альпийских ледников улучшило проходимость альпийских перевалов и позволило римлянам завоевать Галлию, Нижнюю и Верхнюю Германию, Рецию и Норик, которые были включены в состав империи. Начиная с 280 года нашей эры в Германии и Британии начинается культивация винограда и производство вина.

В Северной Европе растёт численность населения, в связи с чем готы, гепиды и вандалы во II—III веках начинают двигаться на юг в поисках новых земель для проживания. Первоначально они проникают на территорию Карпат и Причерноморье.

За римским оптимумом последовал климатический пессимум раннего Средневековья. Новое потепление в Северном полушарии наступило несколько веков спустя, во время средневекового климатического оптимума.

См. также

• Похолодание железного века

Литература

• Wolfgang Behringer: Kulturgeschichte des Klimas. C. H. Beck, München 2007, ISBN 978-3-406-52866-8, S. 86-90.

Отрывок, характеризующий Римский климатический оптимум

Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.