Римское гетто

Ри́мское ге́тто — некогда район Рима, где обязаны были проживать римские евреи. В античности этот район назывался Фламиниевым цирком. Евреи здесь начали селиться ещё до распространения христианства.

Еврейский город занимал территорию между Капитолием, островом Тиберина и Ларго Арджентина, его окружали высокие стены с тремя воротами. Легальный статус гетто было оформлен в 1555 году, когда папа Павел IV издал буллу Cum nimis absurdum. Во время подъёма воды в Тибре квартал сильно страдал от наводнений, а его перенаселённость приводила к страшным потерям от эпидемий (так, во время чумового поветрия 1656 года из 4000 жителей гетто умер каждый пятый).

В начале XIX века римское гетто населяло около 10 тысяч жителей. После взятия Рима итальянскими войсками папский закон, обязывавший евреев селиться в пределах гетто, утратил силу. Стены гетто были снесены в 1888 году, вслед за тем была перестроена и вся его территория. Среди новой застройки этого района выделяется Большая синагога.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Римское гетто

Отрывок, характеризующий Римское гетто

Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.