Рингштрассе

Рингштрассе (нем. Ringstraße — букв. «Кольцевая улица», Ринг) — крупная улица в Вене, опоясывающая центральный район — Внутренний Город.

История

Рингштрассе проложена на месте старых городских стен Вены, которые были возведены в XIII веке и усилены после турецкой осады 1529 года. Укрепления потеряли военный смысл уже в конце XVIII века, революция 1848 года дала толчок к заметным изменениям.

В 1850 году пригороды Вены были присоединены к городу и стали его районами со второго по девятый. В результате, стены превратились в активную помеху движению уже внутри города. В 1857 году император Франц Иосиф I издал знаменитый декрет «Это моя воля» (Es ist Mein Wille), приказав разобрать городские стены и засыпать ров. Кроме того, декрет предписывал размер новой Рингштрассе, а также размещение и функцию зданий на ней. Бульвар и здания задумывались как показатель величия Габсбургов и Австрийской империи. С более практической стороны, создание Рингштрассе копировало опыт Наполеона III, чье создание бульваров в Париже показало, что столь широкие улицы не дают революционерам сооружать на них баррикады.

В последующие годы вдоль новой Рингштрассе было возведено множество величественных частных и общественных зданий.

Вдоль Ринга проложены трамвайные пути.

Секции улицы

Рингштрассе состоит из нескольких секций и опоясывает центр города практически со всех сторон, кроме северо-востока, где вместо Рингштрассе вдоль Донауканала проходит набережная Франца Иосифа (Franz-Josefs-Kai). Секции Рингштрассе начиная с северного конца набережной Франца Иосифа и против часовой стрелки:

• Шоттенринг (Schottenring; см. Шотландский монастырь)
• Универзитетсринг (Universitätsring; см. Венский университет), до 2012 г. Доктор-Карл-Люгер-Ринг (Dr.-Karl-Lueger-Ring; в честь Карла Люгера)
• Доктор-Карл-Реннер-Ринг (Dr.-Karl-Renner-Ring; в честь Карла Реннера)
• Бургринг (Burgring; см. Хельденплац, Хофбург, Бургтеатр)
• Опернринг (Opernring; см. Венская государственная опера)
• Кернтнер Ринг (Kärntner Ring; в честь Каринтии)
• Шубертринг (Schubertring; в честь Франца Шуберта)
• Паркринг (Parkring; см. Венский городской парк)
• Штубенринг (Stubenring)

Ссылки

• [www.wien.info/ru/sightseeing/architecture-design/ringstrasse Рингштрассе на сайте wien.info]

Отрывок, характеризующий Рингштрассе

К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.