Рисер-Ларсен, Яльмар

Яльмар Рисер-Ларсен
Hjalmar Riiser-Larsen
Яльмар Рисер-Ларсен в 1925 году
Род деятельности:	авиатор, полярный исследователь
Дата рождения:	7 июня 1890(1890-06-07)
Место рождения:	Христиания, Норвегия
Подданство:	Норвегия Норвегия
Дата смерти:	3 июня 1965(1965-06-03) (74 года)
Награды и премии:

Яльмар Рисер-Ларсен (норв. Hjalmar Riiser-Larsen, 7 июня 1890 — 3 июня 1965) — норвежский авиатор и полярный исследователь, один из создателей современных ВВС Норвегии.

Биография

Яльмар Рисер-Ларсен родился в Осло, в возрасте 19 лет он поступил в Военно-морскую академию в Бергене, которую окончил в офицерском звании. С 1915 года он служил на военно-морском флоте, в Первой мировой войне участия не принимал, так как Норвегия объявила о своём нейтралитете. После войны Рисер-Ларсен был назначен руководителем предприятия по строительству самолётов для морской авиации, через два года его сменил на этом посту другой офицер. Рисер-Ларсен в 1921 году сдал экзамены на лицензию пилота и перешёл на работу в военное министерство, одновременно время от времени выполняя коммерческие рейсы.

В 1925 году уже знаменитый Руаль Амундсен предложил Рисер-Ларсену, как одному из опытнейших норвежских пилотов, принять участие в перелёте на Северный полюс. В экспедиции Амундсена и Эллсворта Рисер-Ларсен пилотировал один из двух самолётов Dornier Wal. Экспедиция стартовала 21 мая из Конгсфьорда на Шпицбергене. Через три часа после вылета у самолёта Рисер-Ларсена возникли неполадки и потребовалось совершить посадку. Рисер-Ларсен посадил самолёт без осложнений, однако второй самолёт получил повреждение. Это произошло на 87°44′ с. ш. 10°30′ з. д.87.733° с. ш. 10.500° з. д. / 87.733; -10.500   , в 136 морских милях от полюса. В течение 26 дней шесть участников экспедиции ремонтировали самолёты и расчищали взлётную полосу во льдах, пока 15 июня не удалось взлететь. Через семь часов оба самолёта вернулись на Шпицберген. Несмотря на то, что цель — Северный полюс — не была достигнута, перелёт Амундсена и Эллсворта стал сенсацией, так как ни один самолёт ранее не достигал такой широты и не летал в таких исключительных погодных условиях.

В следующем году Рисер-Ларсен вошёл в состав экспедиции на дирижабле «Норвегия», став штурманом. Руководили полётом Амундсен и итальянский конструктор дирижабля Умберто Нобиле. 11 мая дирижабль покинул Шпицберген, а менее чем через сутки, в 1:30 12 мая достиг полюса. Утром 14 мая «Норвегия» приземлилась на Аляске. Перелёт «Норвегии» стал первой неоспариваемой успешной попыткой достичь Северного полюса, так как заявления всех предыдущих претендентов, Кука, Пири и Бэрда, подвергались сомнению. Когда в 1928 году дирижабль «Италия» под командованием Нобиле потерпел катастрофу в Арктике, Рисер-Ларсен участвовал в поисках пропавших.

В период с 1929 по 1931 год Рисер-Ларсен участвовал в двух антарктических экспедициях, профинансированных норвежским судовладельцем и китопромышленником Ларсом Кристенсеном (Кристенсен организовал ряд экспедиций с 1927 по 1936 год, в результате которых было сделано много ценных открытий, а Норвегия заявила территориальные претензии на некоторые территории в Южной Атлантике и Антарктиде, в частности остров Буве и остров Петра I). Основные исследования проводил корабль «Норвегия», Рисер-Ларсен вместе с другим пилотом Финном Лютцов-Хольмом выполнял аэрофотосъёмку с гидроплана.

В 1933 году сокращения в вооружённых силах коснулись Рисер-Ларсена, но ему сразу предложили работу в гражданской авиакомпании Det Norske Luftfartsselska (DNL). Вскоре он возглавил компанию. После оккупации Норвегии Третьим рейхом он был вынужден эмигрировать в Лондон, а оттуда — в Северную Америку, где Рисер-Ларсен координировал деятельность военной и военно-морской авиации и создал тренировочный лагерь для норвежских лётчиков. За это время Рисер-Ларсен был произведён в адмиралы и вице-маршалы. Когда в 1944 году на основе существовавших подразделений были созданы Королевские военно-воздушные силы Норвегии, их возглавил Рисер-Ларсен. Однако у него возникли конфликты со многими пилотами. В конце концов в 1946 году он был вынужден подать в отставку.

Рисер-Ларсен вернулся в DNL. В этот период происходило формирование новой авиакомпании Scandinavian Airlines System, которая объединила ресурсы трёх национальных авиаперевозчиков скандинавских стран. В SAS Рисер-Ларсен отвечал за межконтинентальные маршруты, его главной заслугой считается организация сообщения с Северной Америкой и Дальним Востоком кратчайшим маршрутом через Северный полюс.

В 1958 году Рисер-Ларсен выпустил книгу мемуаров Femti År for Kongen («Пятьдесят лет за короля»).

Ссылки

• Яльмар Рисер-Ларсен: тематические медиафайлы на Викискладе
• Karl L. Kleve [polarflight-online.tripod.com/polarpers3.htm Hjalmar Riiser-Larsen]

Отрывок, характеризующий Рисер-Ларсен, Яльмар

– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.