Рискованный эксперимент
| Рискованный эксперимент | |
| Experiment Perilous | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Уоррен Дафф |
| Автор сценария |
Уоррен Дафф |
| В главных ролях | |
| Оператор |
Тони Гаудио |
| Композитор |
Рой Уэбб |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
91 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Рискованный эксперимент» (англ. Experiment Perilous) — американский фильм в жанре мелодрама и психологический триллер режиссёра Жака Турнёра, вышедший на экраны в 1944 году.
Как отмечает критик Деннис Шварц, "в основу сценария этой элегантной детективной мелодрамы, который написал Уоррен Дафф, положен роман Маргарет Карпентер 1943 года, хотя представляется, что в значительно большей степени он вдохновлён психологическими триллерами «Газовый свет», «Лора» и «Ребекка»[1]. Критик Хэл Эриксон также считает, что хотя фильм "официально поставлен по роману Маргарет Карпентер, он похоже даже в большей степени вдохновлён психологическим триллером «Газовый свет» студии «Метро-Голдвин-Майер»[2].
В 1946 году фильм был номинирован на Оскар за лучшую художественную постановку — дизайн интерьеров в чёрно-белом кино[3].
Содержание
Режиссёр и исполнители главных ролей
Режиссёр Жак Турнёр стал известен после постановки на студии РКО таких малобюджетных психологических фильмов ужасов, как «Люди-кошки» (1942) и «Я гуляла с зомби» (1943)[4]. «С фильмом „Рискованный эксперимент“ Турнёр… плавно перешёл от картин категории В к фильмам категории А», поставив в дальнейшем такие значимые фильмы, как классический нуар «Из прошлого» (1947), послевоенный детективный триллер «Берлинский экспресс» (1948) и фильм ужасов «Ночь демона» (1957)[1].
Хеди Ламарр сыграла свои самые заметные роли в мелодраме «Экстаз» (1933), криминальной мелодраме «Алжир» (1938), а также в нуаровых драмах «Перекрёсток» (1942) и «Странная женщина» (1946)[5]. Джордж Брент более всего известен как партнёр по мелодрамам Бетт Дэвис и других голливудских кинодив, наиболее заметными фильмами Брента в жанре нуар стали «Винтовая лестница» (1945), «Завтра — это навсегда» (1946) и «Город, который он обжигает» (1951)[6]. Пол Лукас сыграл в таких фильмах, как прото-нуар «Городские улицы» (1931), криминальная комедия Хичкока «Леди исчезает» (1938), нуар «Крайний срок — на рассвете» (1946), а также в фильме Турнёра «Берлинский экспресс» (1948)[7], в 1944 году за работу в шпионской драме военного времени «Дозор на Рейне» (1943) Лукас был удостоен Оскара за лучшую мужскую роль[8].
Сюжет
Интеллигентный и добропорядочный психиатр, доктор Хантингтон «Хант» Бейли (Джордж Брент) рассказывает о «самых странных днях своей жизни», которые имели место ранней весной 1903 года.
В поезде, движущемся к американскому восточному побережью, Хант знакомится с немолодой дружелюбной одинокой дамой Клариссой «Сисси» Бедеро (Олив Блэкни). Поезд попадает в суровую бурю, во время которой Хант успокаивает напуганную Сисси, после чего она на следующий день приглашает его на обед. За обедом Сисси рассказывает Ханту, что возвращается домой после пяти лет, проведённых в санатории, где она лечилась от болезни сердца. Дома её ожидают брат, богатый филантроп Ник Бедеро (Пол Лукас) и его очаровательная молодая жена Аллида (Хеди Ламарр). По секрету она сообщает Ханту, что пишет о своём брате книгу. По прибытии в Нью-Йорк Сисси хочет поселиться отдельно от брата, и просит Ханта отвезти её багаж в гостиницу, в которой тот остановился, и забронировать там для неё номер.
Разместившись в гостинице, Хант отправляется на вечеринку к своим друзьям, художнику Клэгу Клэгхорну (Альберт Деккер). Там он случайно слышит, как художник Джон Мэйтеленд (Карл Эсмонд) рассказывает о неожиданной смерти Сисси Бедеро от сердечного приступа после чая в доме её брата.
Когда Хант проявляет интерес в семье Бедеро, Клэг советует ему сходить в музей, чтобы посмотреть на портрет Аллиды работы Мэйтленда, а затем приглашает его пойти вместе на вечер, который устраивает семья Бедеро в своём шикарном нью-йоркском доме. Вернувшись в гостиницу, Хант отправляет багаж Сисси в дом Бедеро. Но служанка, перепутав саквояжи, по ошибке оставляет саквояж Сисси в гардеробе Ханта.
На следующий день Хант посещает музей, где портрет Аллиды производит на него сильнейшее впечатление. Вечером Хант вместе с Клэгом идёт в дом Бедеро. Во время встречи с взволнованной Аллидой Хант очарован её красотой и говорит, что, хотя он и не художник, с радостью бы написал её портрет в ромашковом поле. Её муж, Ник Бедеро отводит Ханта в сторону и говорит, что Аллиде требуется помощь психиатра, и просит Ханта неофициально провести несколько лечебных сеансов с его женой.
Во время встречи в офисе Ханта на следующий день Ник рассказывает о своём подозрении, что его жена сходит с ума. В качестве подтверждения он говорит, что Аллида сама себе посылает букеты ромашек и внушает их малолетнему сыну страшные ночные кошмары. Заинтригованный Хант обещает Нику понаблюдать за Аллидой. По дороге домой в тот же день Хант замечает, что за ним кто-то следит. Дома он находит саквояж Сисси, в котором хранятся её дневники и записи для книги. Читая записки Сисси, Хант узнаёт о Нике следующие подробности:
…Мать Сисси и Ника умерла во время родов Ника, и отец стал считать виновным в ее смерти новорождённого сына. Год спустя отец покончил с собой, выбросившись за борт корабля. Сисси, которая была на пять лет старше Ника, была для него не только старшей сестрой, и в чём-то заменяла ему мать. С ранних лет она была вынуждена терпеть его причуды и неадекватное поведение, но любила как самого близкого себе человека… Уже в зрелом возрасте, Ник увлёкся значительно более юной Аллидой, встретив её в сельском Вармонте в поле среди ромашек. Ник пригласил Аллиду в путешествие по Европе, где в течение двух лет обучал её языкам, искусству и светским манерам, а затем женился на ней… Однажды в Нью-Йорке Ник организовал вечеринку по случаю дня рождения Аллиды. Влюблённый в Аллиду писатель Алек Грегори (Джордж Н. Низе) подарил ей букет ромашек и прочитал посвящённое ей любовное стихотворение. Затем, оставшись с ней наедине, Алек признаётся Аллиде в любви, однако Ник подслушивает их разговор…
Подруга Клэга по телефону вызывает Ханта в универмаг для встречи с Аллидой, которая рассказывает Ханту, что опасается Ника и подозревает, что он негативно влияет на их ребёнка.
Хант прячет саквояж Сисси в ванной комнате своего номера и затем направляется к Клэгу. Хант рассказывает другу, что он считает Ника злым и опасным человеком, однако Клэг пытается развеять его опасения. По возвращении в гостиницу, Хант обнаруживает, что саквояж Сисси исчез.
На следующий день Хант приходит на обед в дом Бедеро. С удивлением он узнаёт, что сына Бедеро зовут Алек, также как звали поклонника Аллиды. Ник критикует Аллиду за то, что она заказала для декорирования стола букет ромашек, однако она утверждает, что заказывала розы. Когда Ника отзывают, чтобы успокоить своего истеричного сына Алека, Хант тайно следует за ним, замечая на боковой лестнице выброшенный букет роз. Спрятавшись за дверью, Хант слышит, как Ник запугивает сына историями о злых ведьмах, одной из которых является Аллида.
После обеда Хант сразу же уезжает, якобы к пациенту, а когда Ник отправляется в клуб, звонит Аллиде и вызывает её на встречу в ближайший ресторан. В ресторане Аллида рассказывает Нику, что Алек Грегори попал под конный экипаж и погиб после празднования её дня рождения, когда Ник вызвался проводить Алека домой. После этого Ник настоял, чтобы их сына назвали Алек.
Во время разговора между Аллидой и Хантом проскакивает искра любви. Хант начинает серьёзно беспокоиться за безопасность Аллиды. Он звонит Клэгу в клуб, чтобы проверить, там ли Ник. Но Клэг оказывается сильно пьяным и не в состоянии ему помочь, более того, он громко пересказывает окружающим свой разговор с Хантом. Хант быстро отправляет Аллиду домой, чтобы Ник не заметил её отсутствия, и пишет Клэгу письмо, в котором делится своими подозрениями, что это Ник убил Алека Грегори и Сисси.
На следующий день Аллида приходит к Ханту в офис и говорит ему, что Ник сел на корабль, отправляющийся в Бостон. Вскоре Хант получает записку от Ника, сообщающего ему, что он собирается покончить жизнь самоубийством, выпрыгнув за борт корабля, как это в своё время сделал его отец.
Хант провожает Аллиду домой. Услышав плач Алека, Аллида поднимается в его комнату, Хант следует за ней. Неожиданно из тени выходит Ник с пистолетом в руке и в костюме дворецкого. Ник говорит Ханту, что убил Сисси, поскольку она поняла, что он пытается довести Аллиду до безумия. Он также настроил газовую печь в комнате Алека таким образом, что газ вот-вот взорвётся и убьёт Аллиду и Алека, которого безумно ревнивый Ник считает сыном Грегори.
Ханту удаётся схватить оружие Ника, возникает драка, и после нескольких ударов Ханта Ник теряет сознание. Хант бежит наверх и выводит Аллиду и Алека из комнаты. Придя в себя, Ник мчится вверх по лестнице и набрасывается на Ханта. Во время бешеной драки Ника и Ханта возникает пожар, в результате которого лопаются несколько крупных аквариумов, заполняя всё помещение хлынувшей водой, разбитым стеклом и барахтающейся рыбой. Затем следует мощнейший взрыв. К дому Бедеро подъезжает несколько пожарных бригад. Увидев пожарных, Клэг подходит к дому и узнаёт, что во время взрыва погиб один человек.
Некоторое время спустя Хант в окружении ромашкового поля рассказывает Алеку истории о добрых ведьмах. Рядом, в загородном доме Аллида беседует с окружным прокурором, который сообщает, что анализ зубов показал, что погибшим при взрыве был не дворецкий, а её муж, Ник. Он также говорит, что следствие пришло к выводу, что Ник был сумасшедшим со склонностью к криминальным действиям, и закрывает дело.
Аллида выходит на улицу и вместе с Алеком и Хантом уходит в поле.
В ролях
- Хеди Ламарр — Аллида Бедеро
- Джордж Брент — Доктор Хантингтон Бейли
- Пол Лукас — Ник Бедеро
- Альберт Деккер — Клэг
- Карл Эсмонд — Мэйтленд
- Олив Блэкни — Сисси
- Джордж Н. Низе — Алек
Оценка критики
Журнал «Variety» отметил, что сюжет фильма вращается вокруг «немолодого Лукаса и его молодой и красивой жены Хеди Ламарр на протяжении приблизительно десяти лет. Он держит её в заключении и замкнутости как свою собственность, а она, в свою очередь, находится под властью страха странных влияний, которые можно почувствовать, но нельзя увидеть… Картина разворачивается как линейно, так и с помощью реминисценций, включающего перемещения героев по обширной территории и местам проживания, и главным образом построена на тексте, завершаясь драматической развязкой. Несмотря на эти сложности, картина выдерживает хороший темп и саспенс»[9].
Еженедельник «TimeOut» назвал фильм «сравнительно скромной, но характерной для Турнёра элегантной костюмированной мелодрамой, переходящей в психологический триллер в духе „Ребекки“ и „Газового света“». Ламарр играет роль жены богатого филантропа, которая неизбежным образом опасается не только «за своё психическое состояние, но также испытывает страх перед своим по-настоящему опасным мужем, маниакальным авторитарным патриархом, насилие которого является продуктом его проблемного, травматического детства… Турнёру удаётся преодолеть шаблонность сюжета и псевдо-фрейдистских мотивировок с помощью тщательного управления актёрской игрой и отличной операторской работы Тони Гаудио»[10].
Кинокритик Деннис Шварц отметил, что «рождённый в Австрии Ник — это властный и ревнивый собственник, который крепкой хваткой держит выросшую в Вермонте Аллиду». Хант в свою очередь понимает, что «Аллиде угрожает опасность со стороны её психически неуравновешенного мужа», а из рукописи Сисси он узнаёт, что причины состояния Ника кроются в его «травматическом детстве (смерть матери при родах, самоубийство отца год спустя)». Далее Шварц заключает: «Психологическая костюмированная мелодрама Турнёра является незначительной работой, наполненной фрейдистскими образами и старомодным ощущением тайны, которое картина использует достаточно хорошо благодаря выверенному темпу, точной актёрской игре (возможно, это лучшая роль Хеди) и внесению требуемой дозы саспенса. Чего фильму не достаёт, так это свежести, а шаблонный сюжет представляется устарелым»[1].
Хэл Эриксон пишет, что «Ник относится к своей жене как к собственности и по сути держит её как пленницу в их доме, лишив любых контактов с внешним миром». Далее он отмечает, что «главной кассовой сценой фильма стала безумная битва в окружении больших аквариумов», которой в дальнейшем подражали множество раз, в частности, «в таких будущих фильмах, как „Смертельное оружие“ (1988) и „Миссия невыполнима“ (1996)»"[2].
Кинокритик Крейг Батлер отмечает, что «хотя фильм часто сравнивали с „Газовым светом“ по причине тематической схожести, „Рискованный эксперимент“ достаточно оригинален, чтобы иметь самостоятельную ценность, а не рассматриваться как подражательство». Однако в чём эта картина «действительно уступает, так это в отсутствии захватывающего или достойного сценария, как у своего более знаменитого родственника. Основополагающие ингредиенты здесь те же — страдающий психическими муками человек стремится уничтожить женщину, которую он одновременно и любит, и ненавидит» (здесь добавлен ещё и сын для обострения ситуации), герой со стороны приходит как спасение, и вся история сопровождается серьёзным психологическим подтекстом. Далее Батлер отмечает, что «к сожалению, история становится довольно мутной (не из-за использования огромного флэшбека, а из-за неясности логики), персонажи не получают необходимой глубины, а психологические аспекты слишком неуклюжи и очевидны». Характеризуя актёрскую игру, Батлер пишет, что «из трио звёзд только Джордж Брент выдаёт адекватную — но только адекватную, не более того — игру. Хеди Ламарр, конечно, сногсшибательно красива, но у неё просто не хватает способностей справиться с такой ролью,… а значительно более талантливый Пол Лукас слишком сильно переигрывает». Критик заключает, что в итоге фильм «достигает успеха как в меру увлекательный триллер», главным образом, «благодаря личному вкладу режиссёра Жака Турнёра и великолепной операторской работе Тони Гаудио. Эти два человека создают атмосферическую, мрачную историю, которая одновременно и красива и хаотична, придавая фильму саспенс и напряжённость»[11].
Напишите отзыв о статье "Рискованный эксперимент"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Dennis Schwartz. Рецензия на homepages.sover.net/~ozus/experimentperilous.htm
- ↑ 1 2 Hal Erickson. Синопсис на www.allmovie.com/movie/experiment-perilous-v16357
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0036807/awards?ref_=tt_awd Experiment Perilous — Awards — IMDb].
- ↑ [www.imdb.com/filmosearch?role=nm0869664&page=1&sort=user_rating,desc&title_type=movie&explore=title_type&ref_=asrtt_ref_typ Highest Rated Feature Film Titles with Jacques Tourneur — IMDb].
- ↑ [www.imdb.com/filmosearch?role=nm0001443&page=1&sort=user_rating,desc&title_type=movie&explore=title_type&ref_=asrtt_ref_typ Highest Rated Feature Film Titles with Hedy Lamarr — IMDb].
- ↑ [www.imdb.com/filmosearch?role=nm0107575&page=1&sort=user_rating,desc&title_type=movie&explore=title_type&ref_=asrtt_ref_typ Highest Rated Feature Film Titles with George Brent — IMDb].
- ↑ [www.imdb.com/filmosearch?role=nm0510134&page=1&sort=user_rating,desc&title_type=movie&explore=title_type&ref_=asrtt_ref_typ Highest Rated Feature Film Titles with Paul Lukas — IMDb].
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0036515/?ref_=nmawd_awd_1 Watch on the Rhine (1943) — IMDb].
- ↑ [variety.com/1943/film/reviews/experiment-perilous-1200414318/ Experiment Perilous | Variety].
- ↑ [www.timeout.com/london/film/experiment-perilous-1944 Experiment Perilous | review, synopsis, book tickets, showtimes, movie release date | Time Out London].
- ↑ Craig Butler. Рецензия на www.allmovie.com/movie/experiment-perilous-v16357/review
Ссылки
- [www.imdb.com/title/tt0036807/?ref_=fn_al_tt_1 Рискованный эксперимент] на сайте IMDB
- [www.allmovie.com/movie/experiment-perilous-v16357 Рискованный эксперимент] на сайте Allmovie
- [www.rottentomatoes.com/m/experiment_perilous/ Рискованный эксперимент] на сайте Rotten Tomatoes
- [www.tcm.com/tcmdb/title/139/Experiment-Perilous/ Рискованный эксперимент] на сайте Turner Classic Movies
- [www.youtube.com/watch?v=yiVbU6JIWAw Рискованный эксперимент] на сайте YouTube
Отрывок, характеризующий Рискованный эксперимент
– Но как же я могу…– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.
Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
